Между тем, если бы оставить в стороне страсть к воровству хульманов, воспитанную, конечно, веками, то ими можно залюбоваться: до того живы и проворны их движения. Говорят, что любимым жилищем им служит священная смоковница. Под тем же деревом свивают будто бы гнезда и ядовитые змеи, с которыми хульманы находятся в постоянной вражде. Рассказывают, – но этому не следует доверять, что обезьяна, найдя спящую змею, хватает ее за шею, спускается вместе с нею на землю и до тех пор колотит ее головою о камни, пока та не околеет. Тогда будто бы торжествующая обезьяна бросает убитого врага своим детенышам на потеху. Уверяют также, что на священных обезьян совсем не действуют некоторые растительные яды, напр., стрихнин.
Любовь хульмана к своим детям в высшей степени трогательна. Дювоселю случилось однажды подстрелить одну самку. Бедное животное как раз несло на себе детеныша; получив рану, она собрала все свои силы и повесила его на ближайшую ветвь дерева, а сама упала вниз мертвой. Эта трогательная сцена произвела неизгладимое впечатление на охотника.
Гораздо красивее другой вид тонкотелых обезьян – буденг (S. maurus), черная обезьяна, распространенная на Яве, вместе с рыжею разновидностью – лутунгом. Буденг – почти 5 фут. длины, причем более половины его составляет хвост. Черная блестящая шерсть, шелковистая на спине и бархатистая на конечностях, особенно своеобразная шапка волос, украшающая голову – придают этой обезьяне очень красивый вид. Но нрав у него – серьезный, и потому яванцы мало держат его в своих домах, предпочитая более податливого в этом отношении лутунга. Во многих местах Явы буденг пользуется особым почтением со стороны туземцев, и они часто устраивают на лесных полянах кормление этих обезьян маисом. В других местах, напротив, за ними охотятся из-за меха, идущего на чепраки и военные украшения у яванцев.
В неволе буденги ведут себя очень тихо, чем и пользуются обыкновенно более задорные их товарищи. Особенно оригинально вели себя буденги по отношению к двум черным павианам, постоянно мучившим их в течение всей ночи (днем их разделяли обыкновенно). Буденги сидели, тесно прижавшись друг к другу. Задорные павианы вспрыгивали тогда на бедняг, садились на них верхом, щипали, тянули за хвост, наконец, силой растаскивали их, а те под кулаками «черных дьяволов» только жалобно вскрикивали и тем еще более усиливали наглость павианов.
До чего беззащитны буденги, показывает и другой случай. В Амстердаме одного буденга поселили вместе с мартышками и макаками. Сожители по клетке едва достигали половины его роста, и тем не менее несчастный яванец и здесь терпел мучения и издевательства. Особенно комично было наблюдать, как маленькая мартышка, едва достигшая года, управляла буденгом при помощи щипков, пощечин и ударов, и тот покорно сносил все это.
От настоящих тонкотелых обезьян ныне отделяют один вид, легко отличаемый от других по своему длинному носу: это – носатая обезьяна, или кахау (Nasalis larvatus), живущая на Борнео. Ее крючкообразный, подвижный, как хобот, нос с большими ноздрями придаст ей комичный вид, который еще более увеличивается от пестрой окраски ее меха: на темени, затылке и плечах шерсть – ярко-буро-красная, на спине и отчасти боках – бледно-желтая с темно-бурыми волнистыми полосками, у корня хвоста – серовато-белая: верхняя половина конечностей – желтовато-красная, нижняя, как и хвост, пепельно-серая, голые внутренние поверхности рук серовато-черные. Но тело (до 21/2 фут.) стройное, снабженное почти одинаковой с ним длины хвостом: защечных мешков нет. О жизни кахау на воле мало сведений; известно только, что эти обезьяны живут большею частью на деревьях, не большими стаями, а по 2-3 штуки, что они очень ловки и хорошо прыгают и лазают, поднимая часто вой, сходный со словом «кахау», отчего и получили свое название. Туземцы-даяки охотятся за ними ради их мяса, которое, говорят, очень вкусно. Неволю они переносят очень плохо, кажутся печальными, хиреют и скоро умирают.