Рассказывая, он все косил на него дружески-насмешливый глаз и порой подмигивал, словно признавал его соучастником рассказа. А закончив и похохотав вместе со всеми, отвел Петра в сторону.
— Слышь, Петька, — отрывисто шепнул он, — вечеринку затеваем у меня на квартире…
— По какому случаю?
— План квартальный добре сработали. Премия вышла знатнецкая. Вот и решили спрыснуть… Придешь?
— А кто будет?
— Своя братва, прокатчики. Только без жен. Чуешь? — Он толкнул Петра в плечо и мигнул: — Мужское общество — дружное и суровое. — И уже строго: — Так к шести… Без опозданий.
Оставив Петра, Андрей валко пошел по проходу между станами, весело поводя по сторонам своими живыми, с вечной усмешкой, глазами. Но сейчас с усмешкой таилась в уголках чуть сощуренных глаз озабоченность.
«И пришла же блажь Яше, — недоумевал он, — подай ему Петьку на вечеринку — и баста. Что-то он, пентюх старый, задумал».
Взбив надо лбом свалившийся на бровь чуб, Андрей легкой походкой довольного жизнью человека шел к Груздеву с докладом.
…Петр не успел сказать Лиде, которую за последнее время уже сердить начинало домоседство, о предстоящей вечеринке, она, узнав об этом от других, дома устроила скандал.
За обедом, недовольная медлительностью и замкнутым лицом Петра, Лида спросила:
— Не вкусно?
Петр покачал головой и ответил невпопад:
— Нет… Вкусно…
— Не знаю как и понять: «нет», «вкусно».
Тон Лиды показался Петру странным, и он спросил недоуменно:
— В чем дело?
— Не люблю, когда хмуришься подозрительно.
— А почему тебе кажется, что я хмурюсь?
— Потому что молчишь.
— Просто голова занята мыслями.
— Конечно, занята, — вспылила Лидочка, — мыслями о вечеринке, о которой мне и знать не положено.
— Лидушка, — усмехнулся добродушно Петр. — Ну, куда ты поехала? Собирают, правда, вечеринку. И я пойду. Неудобно чураться товарищей. Но думать о ней… А ты как знаешь?
— Сказали люди…
Разговор замялся. Каждый был занят своим делом, но к вечеру, когда Петр начал собираться, ссора вспыхнула снова.
Заметив, что Лида тоже собирается, Петр спросил:
— А ты куда?
Лида отвернулась от зеркала и, не отрывая рук, занятых укладкой прически, уставила на мужа удивленные глаза.
— Куда собираешься? — переспросил Петр.
— С тобой, — коротко ответила Лида.
— Со мной? — пришла очередь удивиться и Петру. — Тебе там будет неудобно, Лидушка… Компания мужская…
— Так, так, — побледнев и тяжело задышав, с расстановкой произнесла Лида и, по-бабьи уперев кулачки в бедра, подступила к Петру вплотную.
— Мне неудобно?.. Мне? А, может быть, ты о себе больше заботишься? Помехой я тебе там буду… Посуда вымыта, обед сготовлен, белье постирано и выглажено, чего же еще! В остальных случаях жизни жена представляет из себя неудобное существо.
— Но, Лида, разве… — вспыхнул Петр, раздраженный ее злобным тоном, — вместо того, чтобы во всем разобраться…
— Я посуду мыть, готовить обед, а ты… Ты не смей думать, что я вышла за тебя замуж только, чтобы создавать уют.
— К чему все это ты говоришь? — стиснув зубы, прошипел Петр. — Разве нельзя нанять кого-нибудь?
— Нанять, — передразнила его Лида. — Не так уж ты много зарабатываешь, уважаемый муженек! «Нанять», — ядовито растянула она, — ишь, богатый какой!
— Лида! — взбешенный, выкрикнул Петр, стискивая кулаки.
— Что «Лида»! Я давно Лида. И мне надоело, слышишь, надоело нянчиться с тобой.
— Нянчиться? — огорошенно повторил Петр.
— Именно! Не думала я во взрослом мужчине найти мальчишку. — Тон ее голоса стал слезливым. — Только и знает возиться со своими чертежами. Дорвался! Времени много свободного стало, — словно кому-то постороннему жаловалась она. — А жена что тебе — скотина бессловесная? Ни разу в гости ни к кому еще не сходили, ни к себе не позвали.
— Но слушай, Лида…
— Не хочу тебя слушать, слышишь! Хочу думать о гостях, о театре, о прогулках… Да, да, обо всем, чего я привыкла в жизни видеть.
— Вот как? — тяжело вздохнул Петр.
— Да, вот так! Сиди, чахни, желтей над своими глупыми, никому не нужными предложениями. Удивляюсь, как это ты сегодня решился вылезти из своей берлоги.
— Ты замолчишь? — стукнул Петр кулаком по столу.
— Нет, не замолчу, — крикнула в ответ Лида и, хлопнув дверью, выбежала из комнаты.
Хмурясь, точно от зубной боли, Петр пошагал по комнате, потом махнул рукой и отправился к прокатчикам.
…Еще на лестничной площадке уловил Петр нестройный гул молодых веселых голосов. Дверь открыл Андрей. Красный, без пиджака, со сбитым набок галстуком, он одной рукой уцепился за створку двери, а другую тянул Петру, беспричинно улыбаясь.