— Ну, а вы?.. Вы не заняты? Лидочка вздохнула.
— Вы сами понимаете мое положение: ни в кино, ни в театр я, конечно, без мужа не пойду.
— Ну, мы с вами еще подумаем, как найти выход из этого положения.
И Лидочка услышала за обычными, слегка шутливыми словами, иной какой-то смысл. И не могла понять себя, понравилось это ей или не понравилось.
Молча они расстались.
За рабочим столом Лидочка погрузилась в вычисления. Работая логарифмической линейкой, она просчитывала влажность атмосферного воздуха. На куске ватмана вставали цифры.
«При минус двадцати градусах влаги в кубическом метре воздуха не выпадающей — один и шесть десятых грамма. При минус десяти — четыре грамма. При ноль — семь граммов. При плюс сорока — пятьдесят шесть граммов», — механически строчил карандаш.
А в это время на каком-то другом, маленьком, тайном экране ее воображения всплывала крупная мужская фигура с внимательным приветливым лицом. Его присутствие не мешало работать… Сейчас не было вокруг ни столов, ни сотрудников — ни единый звук не проникал в ее сознание. Только столбики цифр, молочный блеск линейки перед глазами и он, тепло улыбающийся человек… и Петр, причинивший ей столько неприятностей. В памяти проносилась вчерашняя ссора… Вспомнилось сегодняшнее утро с его волнениями. И снова тепло улыбающийся мужчина, сочувственный взгляд его, в котором читается: «Отчего глаза твои такие грустные? Ободрись! Разве мир так тесен? Разве жизнь настоящая существует только для других? Разве над твоей головой не яркое голубое небо, не солнце — радость живых существ земли? Это же все твое, если захочешь…» И она мысленно вторила ему: «Да… Я хочу жить красивой жизнью. И это возможно».
И теплые глаза мужчины снова подбадривали ее: «Ты хорошая, милая… Ты права…»
…Лидочка шла после работы около городского сквера. Рассказ Пуховича относительно Петра подтвердился. Итак, ее муж — пьяный забулдыга — сидит за решеткой.
От пруда шел по кустам стриженой акации резкий ветер. Подол легкого платья Лидочки относило в сторону, под короткий рукав скользила ласковая холодящая струя.
Кругом нее спешили люди. Куда звало их: то ли к семье, то ли к друзьям! Слышались шутки, смех. На улице царила атмосфера беззаботности и стремительности, присущая концу трудового дня. Часы работы минули — наступило время отдыха. «Так давайте же отдыхать! — читала Лидочка на каждом лице. — А я, — грустно сравнила она, — чужая всему этому оживлению. Но почему? Потому что этот упрямый и черствый человек стал моим мужем?».
Невольно вспомнилось прошлое. Спокойный и рассудительный отец, не обременявший дочь строгими нотациями. Мать — сплошные хлопоты по дому. Как легко было жить, чувствуя себя окруженной вниманием близких людей. Каждое желание дочери — закон. Сколько было веселых вечеринок! Сколько молодых людей, веселых, общительных! И все это исчезло, как сон…
Совсем рядом раздался осторожный шорох шин. Лидочка оглянулась.
Передняя дверца коричневой «Победы» широко распахнулась, и из нее выглянул Борис.
Мгновенье они молча смотрели друг на друга. Потом Пухович с радушной улыбкой хлопнул рукой по сиденью:
— Садитесь, Лидочка.
Она дернула плечом, рассеянно ответила:
— Мне идти-то осталось… дом уже видно…
Однако как-то безвольно, не отдавая себе отчета, шагнула к машине.
«Победа» круто набрала скорость. Зарябила в глазах чугунная решетка сквера. Вихрем пронеслись мимо ставшее родным окно на третьем этаже, вывески гастронома и булочной, газетный киоск на углу. Пролетел дощатый голубой забор стадиона. Асфальт кончился. Тише пошла машина, тяжко проваливаясь порой в ухабы проселка. Мягко шипели по песку шины. Поплыл нескончаемый строй могучих сосен.
— Ну, будет… Довольно расстраиваться… — неожиданно перейдя на «ты», склонился к Лиде Пухович. — Выручим муженька из беды. А случиться это может с каждым.
Лидочка рассеянно слушала Бориса и не понимала ни его, ни себя, ни Петра и ни того, как она очутилась в машине.
— А куда мы едем? — глухо спросила она.
— Никуда.
Она зорко вглядывалась в Пуховича. Нет того — улыбающегося теплого человека. Что-то неприятное, прячущееся мелькает в его глазах. И как сквозь сон слова:
— Просто хочу дать тебе возможность прийти в себя, успокоиться.
Он помолчал, потом, решительно взглянул на нее, притянул к себе. Резко толкнув его в плечо, Лида выкрикнула:
— Остановите машину.
— Да что вы, — упавшим голосом промямлил он, — едем домой.
Сжав губы, Лидочка чужим, одеревеневшим голосом еще раз повторила: