— Посмотри это повнимательнее… Это мое… Эта мысль не дает мне покоя.
Тот, деловито хмурясь, развернул листы.
— Предложение? — отрывисто бросил он, бегло просмотрев бумаги.
— Да.
— Что ж, оставь, ознакомлюсь, — он ловко швырнул чертежи на стол; не глядя на Петра, задал вопрос: — Это что, официально или так, по-дружески, за советом?
— Я считаю, что здесь все закончено. Вот… значит, официально, на заключение.
Добродушие сползало с лица Пуховича, сменяясь сосредоточенностью.
В притихшем кабинете звучно тикали настольные часы. Петр поднялся со стула и, ступая мимо стола к окну, спросил:
— Ты ничем не занят сейчас?
— А что? — поднял Пухович голову.
— Мне хотелось помочь тебе разобраться в этом предложении.
В глазах Пуховича мелькнула досада, тем не менее ответил:
— Ну, давай.
Он расстелил перед собой бумаги, скользнул по ним взглядом и шумно вздохнул. Петр решительно передвинул стул к столу, сел и деловито откашлялся.
Часа полтора они просидели, тесно склонившись над столом. Бормотали вполголоса. Петр часто подсказывал, с большой радостью наблюдая, как оживляется Пухович. Наконец последний лист… Главный металлург разогнулся, закурил. Петр в волненье барабанил пальцами пи столу. Ждал ответа. После долгой паузы, раскурив вторую папиросу, тот снова склонился к бумагам.
— Идея… конечно, м-м… не нова, — шелестящим голосом начал он с расстановкой.
— То есть как так? — запальчиво перебил его Петр.
— Да так… Чугун непрерывным методом уже льют, да и насчет стали много разговоров ведется.
— Но все это мечты, а выкладки, расчеты, путь к осуществлению этой идеи…
— Вот я и сказал, — упрямо тянул Пухович, не повышая голоса, — идея не нова… Да… — Он потер ладонью лоб, болезненно поморщился. — Знаешь что? По сути дела я выскажусь позже. Вернее, официально изложу свое мнение на бумаге. Нужно еще посидеть, подумать.
Он поднял на Петра глаза, сказал осторожно:
— Я тебе хочу дать совет: не подавай этого предложения один, а то заглохнет.
Петр насторожился.
— Ты пойми, что, как говорил Наполеон, славен не тот, кто подал мысль, а тот, кто ее осуществил. К большому предложению нужно подтянуть больших тузов, только им под силу его вытянуть. У них все карты в руках: люди, техника, оборудование, — развел он пухлыми руками, клоня голову набок. Он насмешливо фыркнул. — Черта с два, — помолчав, серьезно сказал. — Одному тебе и соваться нечего, ноги износишь, а толку не добьешься.
— Чего ж ты советуешь? — мрачно спросил Петр.
— Надо привлечь в соавторство… Ну, начальника прокатного цеха, кого-нибудь из дирекции… Ну и кого-нибудь из отдела главного металлурга. — Серые глаза пытливо ощупывали Петра. — И чертежики тогда будут разрабатывать, и деньги на изготовление машины найдутся, и литейный цех и цех механизации, как по-щучьему веленью, будут исполнять заказы. — Он приподнялся с кресла, возбужденно рубанул кулаком воздух. — В полгода можно будет собрать машину.
— Нет! — с сердцем крикнул Петр. — Эта машина увидит свет и без соавторов!
Тяжело дыша, он сгреб со стола развернутые бумаги и, комкая и прижимая их рукой к груди, толкнул дверь. Крикнул, повернув лицо к Пуховичу:
— Соавтор липовый!
Шел всю дорогу быстро, будто кто-то за ним гнался.
На мосту Петр остановился. Бесшумно неслась зыбкая масса, вскипая говорливой пеной у шероховатых лбов бетонных быков. Пенный воротник дыбился, потом спадал, сбитый набежавшей волной. Властная сила реки раздергивала его на мелкие островки и несла, кружа, мимо быков. И в стремительном беге пышное кружево сминалось, пропадало на холодной свинцово-тусклой поверхности воды. А у быков, словно наперекор гибели своей, стоящей за три метра, билось в ослепительном блеске нежное кружево. Оно снежно сияло навстречу тусклому солнцу, гасло под набегающей волной и, непобедимое, вскипало снова.
С трудом отведя глаза от несущейся воды, Петр шагнул, зябко поеживаясь, от перил и, подняв воротник пальто, остановился снова, не зная, куда идти. Встреча с Пуховичем выбила его из колеи. Вспоминая разговор, брезгливо поморщился, потом вдруг рассмеялся: «Сумел родить — сумей и выпестовать». И словно подхваченный ветром, он быстро направился в контору цеха.
В цехе Груздева не оказалось, и Петр пошел к нему домой. Адрес, захваченный в конторе, вывел его с центральных улиц к Запрудью. И там, следя глазами за номерами домов и названиями улиц, Петр долго петлял по крутым и кривым переулочкам, пока не забрался в тупик. Это был боковой, непроезжий участок улицы, поросший травой, уютный и чистенький. Кругом лавочки у ворот, аккуратные палисадники с обязательной сиренью и акацией. У многих домов возле ворот — бревна, заготовленные, видимо, для будущих ремонтов.