— Звучит складно.
— Да ладно тебе, Джессика, ты и сама всё сразу поняла. Но проще же видеть во мне врага, правда?
Мисс Джонс нахмурилась и отвела взгляд от его встревоженного усталого лица, лишь бы не отвечать на вопрос.
— Эй, а вы может отвернётесь и займётесь своими…делами, — прикрикнул британец на соседей девушки по палате, но, поняв, что не в состоянии даже отдать нормальный приказ, покачал головой. — Я говорил им. Говорил им предоставить тебе отдельную палату с нормальной кроватью и освежителем воздуха. Но они всё равно затолкали тебя сюда. Мне стоило проявить настойчивость…
— Нет, не стоило, — тут же перебила его Джессика, серьёзно взглянув прямо в глаза с предупреждением. — И сейчас не смей.
— Но от этого ты лишь быстрее на ноги встанешь, — ухмыльнулся Килгрейв, решив в очередной раз надавить на её маленький супергеройский комплекс.
Джессика, сжав всю свою волю к борьбе в кулак, вздёрнулась, мгновенно приняв сидячее положение с решительным настроем. Тело неплохо слушалось её, но не без скрипа.
— Но-но-но, — он сделал успокаивающий жест руками, прося девушку снова лечь. — Не хочу вступать в неравный бой с паралимпийцем.
Фыркнув на нелестное замечание о собственном физическом состоянии, Джессика всё же легла, но накрылась одеялом с головой, лишь бы не видеть, как лицо Килгрейва снова расплывается в довольной улыбке.
Он снова контролировал всё и снова был в выигрыше.
— Ты пропустила передачу своей несравненной сестрички, — оповестил её мужчина, который, как можно было судить по шуму, принялся листать больничные журналы для посетителей.
Джессика вынырнула из-под одеяла.
— Вещала о том, как же нелегко приходится супергероям… нет…частным детективам. Нет, нет… индивидуальным предпринимателям в наши дни. А ещё о том, что трава зелёная, твой любимый цвет чёрный, а небо летом голубое.
Джонс покачала головой. То, с каким пренебрежением он говорил о Триш из раза в раз, ужасно раздражало. Но пусть он уже лучше насмехается, чем угрожает.
— Если бы она была пастырем, я бы сказал, что Пэтси попросила всех своих преданных слушателей, — Килгрейв нарочно выделил последнее слово, будто бы сказал что-то омерзительное. — Помолиться о твоём добром здравии. Но она не пастырь.
— А слушатели не бараны, — завершила его мысль Джессика. — Помнится, в нашу последнюю встречу ты хотел выбрать её в обход меня, — заметила девушка, тут же с удовольствием ощущая, что и речевой аппарат уже подвластен ей.
— Разве? — он состроил лицо ничего не понимающего человека. — Это был не я.
— О нет, это был ты, — события той ночи вновь встали перед глазами Джессики, а вместе с ними и все свои чувства от произошедшего тогда. Отвращение и возмущение. — И ты заставил её… — она сжала кулаки, чувствуя, как снова была готова сорваться.
— Что?! Ну, поцеловались разочек и что с того? Это была лишь проверка! Я ничего к ней не чувствовал. Ни тогда, ни сейчас, — заверяющим тоном тараторил британец, откидывая журнал в сторону и сосредотачивая всё своё внимание на больной.
— Мне всё равно, сколько и что ты там чувствовал или нет. Хотя нет, постой. Тебе было плевать, да? Значит, ты в очередной раз воспользовался невинным человеком, — мисс Джонс смерила мужчину ненавидящим, презрительным взглядом.
— Да нет же я… Я… — он замялся, не успев придумать себе оправдания.
— Ты омерзителен. Почему ты до сих пор здесь? — недовольно простонала Джессика, бессильно оглядываясь кругом.
Врачи не смогут, даже если захотят, хоть как-то повлиять на Килгрейва, не смогут выгнать его, пока он сам того не захочет, не говоря уже о её соседях-пациентах.
— Ты не поняла? Потому что я нужен тебе.
Джессика, не выдержав, рыкнула и снова спряталась под одеялом, но на этот раз ещё и заткнула себе уши подушкой, игнорируя при этом все болезненные позывы в области шеи.
Но его низкий голос с британским акцентом всё равно звучал так громко и отчётливо, словно сумел снова просочиться ей прямо в голову.
— Только твоя ненависть ко мне, к сущему злу заставляет тебя раз за разом раскрывать глаза и возвращаться на эту грешную землю. Ничего хорошего тебя здесь не привлекает. И ты просыпаешься лишь затем, чтобы убедиться, что я не распоясался. Что всё в порядке, что ты всё ещё кому-то нужна, милая.
========== 6 ==========
И снова белый туман.
Но теперь он лишь на фоне, обволакивает их семейный автомобиль, что мчится навстречу своей смерти, пока его водитель и пассажиры ссорятся в последний раз.
Это больше не простой кошмар, но точное воспоминание, что бередит её воспалённое сознание из раза в раз.
Она чётко видит их лица, кажется, даже лучше, чем в день катастрофы. Она легко различает их голоса в последнем, общем крике. А потом видит белый, ослепительно белый свет, но не от окутывающего всё тумана. Нет. От ламп в операционной, где провела страшнейшие в своей жизни дни, где преобразилась раз и навсегда.
А потом наступает темнота, из которой она всеми душевными силами стремится вырваться.
— Напомни, почему ты ещё здесь?
Они сидели в небольшом кафетерии при больнице, в который Килгрейв проводил её, как только девушка коснулась ногами кафельного пола в палате. Вернее, куда он вынудил её спуститься, как только боль в левой ноге от первого активного пользования ею чуть поутихла. Для «надёжности» мужчина ещё и грозно глянул на проходивших мимо палаты старушек.
У Джессики совершенно не было аппетита. Не хотелось ни есть общепитовскую еду, пускай и самую дорогую из всего меню, ни находиться в этом маленьком душном помещении, нарочно покрашенным в розовые и жёлтые тона, видимо, для «поднятия пациентам настроения» во время трапезы. Тем более в компании Килгрейва, который умудрялся радоваться улучшением в её состоянии больше, чем сама девушка.
— Слежу за тем, чтобы ты получила необходимые калории и не померла с голоду, милая, — он откашлялся, когда лицо мисс Джонс искривилось в недовольную гримасу от его фамильярного общения. — Кто-то же должен был это сделать, раз уж все твои преданные друзья-защитники испарились.
— На убой меня откармливаешь? — уточнила Джессика, за полчаса их сидения в кафе так и не притронувшись к еде. Что-то внутри организма, ниже лёгких, неприятно саднило, а кожа под эластичным бинтом, перекрывающим больное место, уже порядком чесалась.
— Чем-чем, но каннибализмом я не увлекаюсь, — поджав губы, ответил Килгрейв, двигая тарелку с овощным пюре ближе к собеседнице.
— Да ты шутишь.
Закатив глаза от остроумного ответа, он подвинул тарелку так близко к девушке, что та упёрлась ей в грудь.