Фургон остановился на дорожке, и из него выскочили люди с лицами, закрытыми платками. Они бросились к задней двери, распахнули ее и, не теряя ни секунды, вскарабкались на крышу фургона. В то же мгновение над ипподромом пронесся ужасный рев, заставивший кровь застыть в жилах у зрителей. Раздались женские крики. Рев перешел в хриплое рычание, и на дорожку выпрыгнуло разъяренное чудовище.
Это был огромный лев! И не один! За ним последовала львица, затем еще один лев. Звери припали к земле, царапая гравий чудовищными когтями и хлеща себя хвостами по бокам. Запах крови упавшей лошади щекотал им ноздри, глаза горели.
На трибунах началась паника. Несколько женщин упало в обморок, но их кавалеры, еще минуту назад стремившиеся предвосхитить любое желание своих дам, теперь думали только об одном – как пробиться к выходу раньше других. Раздавались глухие удары, в воздухе свистели трости. Ипподром дрожал от воплей.
Львы, в свою очередь, тоже словно обезумели. Бросаясь в толпу, они рвали, кромсали несчастных людей. Над трибунами поплыл удушливый запах крови. Люди на газонах, не дожидаясь, когда до них дойдет очередь, кинулись бежать. Жандармы оказались бессильны. Увлекаемые людским потоком, они могли двигаться только в одном направлении. Самые мужественные из них предпринимали отчаянные попытки остановить панику, но гибли под сапогами тысяч людей.
Лишь несколько человек сохранили хладнокровие. В первые же мгновения Жюв и Фандор побежали вокруг весовой, чтобы выбраться на дорожку, не попав под ноги толпы. Мэксон, побледнев, следовал за ними.
– Возьми ту тварь, что справа! – крикнул Жюв на бегу. – А левый – мой.
Кивнув, журналист вытащил из кармана браунинг. Выбрав позицию, он встал на одно колено и прицелился. Прогремел выстрел.
– Попал! – крикнул Фандор.
Однако тут же понял, что промахнулся. Льва убил Мэксон.
– Отлично, дружище! – крикнул журналист и снова бросился вперед.
Откуда-то сбоку прыгнул второй лев. Мэксон отшатнулся и, упав, выронил пистолет. Голова чудовища оказалась прямо перед Фандором. Глаза зверя горели зеленым огнем, пасть была в крови. Фандор несколько раз выстрелил, но лев только моргнул. Мелкокалиберный пистолет журналиста оказался бессильным перед царем зверей. Фандора охватил ужас.
– Я отвлеку его! – крикнул Мэксон и, приподнявшись на локте, кинул в животное палку.
С глухим ворчанием лев повернулся к нему и присел, готовясь к прыжку. При этом он оказался боком к Фандору. Не колеблясь ни секунды, молодой человек рванулся вперед и, приставив браунинг к уху животного, нажал на курок. Захрипев, лев упал на передние лапы. Тело его сотрясали последние конвульсии.
– Где Жюв? – закричал Фандор, озираясь по сторонам. – Жюв!
Он увидел, как в сотне метров от него инспектор вступил в единоборство со львицей. Возле него находился помощник.
– Граф Мобан! – воскликнул журналист и побежал к ним.
В это время Жюв выстрелил. Но пуля, так же, как и у Фандора, расплющилась о мощную лобную кость животного, не причинив ему вреда. Львица присела перед прыжком.
– Осторожно! – вырвалось у Фандора.
Хладнокровно дождавшись прыжка львицы, инспектор пригнулся и бросился вперед. Трехсоткилограммовая туша пролетела над его головой. Львица покатилась по земле. В ту же секунду граф Мобан, держа свою трость, как шпагу, с разбегу ткнул животное под ребро. Львица взвыла. Подоспевший Жюв несколько раз выстрелил в открытую пасть и на этот раз не промахнулся.
Спустя несколько минут ипподром выглядел, как после страшного нашествия варваров. Кровь людей смешалась с кровью животных, трибуны были переломаны. Усталые победители – Жюв, Фандор, Мэксон и Мобан – отдыхали возле весовой.
Больше на открытом месте не осталось никого. Все помещения были забиты людьми, каждое дерево казалось живым от обилия игроков, искавших там спасения. И хотя львы уже лежали бездыханными, никто пока не решался спуститься на землю.
– Вы не ранены? – тихо спросил Фандор.
– Нет, – ответил инспектор. – Но вот это… Это действительно ужасно.
Он указал на полтора десятка трупов, разбросанных тут и там.
– Бедняги пришли поиграть в любимую игру, – с горечью произнес полицейский, – а нашли смерть. И ведь это не все. Одному Богу известно, скольких еще затоптали…
Он скрипнул зубами:
– Это дело рук Фантомаса!
Мэксон заинтересованно поднял голову:
– Но зачем это ему понадобилось? Он просто ненормальный.
Тут к весовой подбежал служащий ипподрома. Он запыхался, щеки покрывала смертельная бледность.
– Что такое? – привстал Жюв. – Еще что-нибудь произошло?!
Служащий едва перевел дух.
– Тотализатор… Ограбили… – с трудом выговорил он. – Все кассы. Три миллиона франков…
Мэксон присвистнул. Граф Мобан промокнул лоб тонким батистовым платком и неприязненно покосился на американца.
– Жокей-клуб выплатит компенсацию, – проворчал он. – Не о деньгах сейчас надо думать, а об этих несчастных.
Он указал на людские тела. Жюв посмотрел на него со странным блеском в глазах.
– Вы правы, граф, – сказал он. – Все деньги мира не стоят одной человеческой жизни. И я найду тех, кто повинен в этом убийстве!
Глава 28
ЖОКЕЙ В МАСКЕ
– Держу пари на полмиллиона франков! – заявил Мэксон.
Это произвело сенсацию. Даже для богачей, членов жокей-клуба, собравшихся этим вечером обсудить предстоящие скачки, пятьсот тысяч франков были далеко не пустяком. Однако, как и подобает аристократам, все сделали вид, что ничего не слышали.
Сегодня клуб был полон. На следующий день предстоял розыгрыш Большого приза муниципалитета. Не оставалось уголка, где бы не обсуждали предстоящий заезд. И немудрено – сумма приза была огромна. Но даже не это было главным. Больше всего любителей скачек интриговало то, что на решающий заезд вновь заявили лошадь, вызвавшую недавно столько кривотолков – Каскадера.
Какие только слухи не ходили вокруг серого в яблоках жеребца! После случая с «раздвоением» Каскадера было предпринято расследование. Стало ясно, что одна из лошадей – подставная и, следовательно, подлежит дисквалификации. Но поскольку сразу после заезда и фаворит, и его жокей исчезли неизвестно куда, почтенной комиссии некого оказалось сравнивать. Конюхи в один голос утверждали, что ту лошадь, которую они видят, привели в паддок еще до того, как победитель пересек финишную черту. А за случайное падение не дисквалифицируют. Жюри ограничилось штрафом с конюшен и призывом к усилению бдительности.
И вот теперь Каскадер снова будет участвовать в скачках. В кулуарах жокей-клуба ходили разговоры о том, что если лошадь смогли подменить один раз, то в следующий раз это сделают так ловко, что комар носа не подточит. Как знать, кто на этот раз появится на дорожке – безродная кляча или чистокровный скакун? Тот, кому известен ответ, сможет поживиться.
И вот среди этих разговоров в гостиной клуба возник спор, закончившийся предложением пари на полмиллиона. Мэксон утверждал, что Каскадер не имеет никаких шансов на победу. В качестве фаворита он называл Примевера, рысака-трехлетку. Граф Мобан с легким раздражением заметил, что имеет несколько больше оснований оценивать шансы собственной лошади, чем американец, который ее и вблизи-то не видел.
Пожалуй, Мэксону для сохранения остатков своей репутации не стоило ввязываться в спор с графом, но в последнее время он не мог себя сдерживать. Если американец слышал, как Мобан говорит «белое», можно было с уверенностью сказать, что Мэксон думает – «черное». В обществе уже поговаривали о том, что в соперничестве с потомственным французским аристократом заморский миллионер явно проигрывает.
Сегодня Мэксон, похоже, особенно нервничал – ведь после завтрашних скачек будет объявлено имя нового президента жокей-клуба. Оставалось всего двадцать четыре часа!