Это была сама мудрость. Если бы вместо того, чтобы бранить свое время, каждый подмел перед своей дверью, улица стала бы немного чище. Прошли месяцы, и Флобер продолжал гневаться. Собрание колебалось теперь между монархией, и республикой.
Флобер — Санд: Общественное мнение мне кажется все более и более подлым. До какой глубины глупости мы дойдем? Франция тонет, как гнилой корабль, и мысль о спасении кажется несбыточной даже наиболее сильным… Я не вижу возможности выдвинуть сейчас новый принцип, равно как и уважать старые… Пока что я повторяю про себя слова, сказанные мне как-то Литтре: «Ах, друг мой! Человек — это весьма непостоянный состав, а земля — это худшая из планет…»
На самом деле эги слова были не очень умными. Худшая планета? Хуже какой? На Сатурне или на Марсе дела идут лучше? Санд была согласна с Ренаном, что относительного спасения надо ожидать от осторожной республики. «Она будет буржуазна и мало совершенна, но начинать надо с самого начала. У нас, художников, нет терпения. Нам немедленно нужна Телемская обитель; но прежде чем сказать: «Делай что хочешь!», придется пройти через: «Делай что можешь!» А вернуться к абсолютной форме правления, по ее мнению, было бы бедствием.
Всеобщее избирательное право, то есть выражение общей воли — хорошо оно или плохо, — это предохранительный клапан, без которого вы получите опять вспышки гражданской войны. Как? Этот чудодейственный залог безопасности вам был дан, этот значительный социальный противовес был найден, а вы хотите его ограничить и парализовать?
Это не был больше революционный дух 1848 года, но уже мудрость Третьей республики. В этом были свои хорошие стороны.
Глава пятая
Nunc dimittis… [73]
Жорж Санд — Гюставу Флоберу, б ноября 1872 года: Послушай, почему ты не женишься? Одиночество тягостно, губительно и, кроме того, жестоко по отношению к тем, кто вас любит. Все твои письма огорчают и расстраивают меня. Неужели у тебя нет женщины, которую бы ты любил или хотел бы, чтобы она тебя любила? Возьми ее к себе. Может быть, где-нибудь есть малыш, отцом которого ты можешь себя считать? Воспитывай его… Стань его рабом. Забудь о себе ради него… Словом, сделай что-нибудь. Жить только самим собою — плохо…
Она сама жила так, как советовала. Во все годы после войны Жорж Санд прежде всего была пылкой бабушкой. Какой радостью было для этой преподавательницы по призванию обучать чтению Титит, преподавать Лоло географию, историю, слог. Аврора оставалась любимицей. «Очень беспокоит меня моя Аврора. Она слишком быстро все схватывает, и надо бы вести ее ускоренным аллюром. Ее увлекает только познавание, к знанию она относится с отвращением». Зрелище мира вновь обретает свою ценность, когда его можно благодаря детскому взору заново открыть для себя. Маленькие девочки шныряли в вереске, как кролики, вокруг старой женщины. «Господи, как хороша жизнь, когда все, что любишь, живет и копошится около тебя!»
Теперь уже вместе со своими внучками она могла наслаждаться путешествиями, природой, солнцем, цветами. Ее труд романистки? Она любила его не больше, чем прежде. Она пекла по два или три романа в год, потому что нужно было выполнять обязательства по договору с Бюлозом и по новому договору через Шарля Эдмона с «Тан»; но главным образом потому, что ее семья и ее друзья нуждались в деньгах. Она справлялась со своей задачей довольно хорошо, потому что владела мастерством, но темы ее романов почти не обновлялись: деревенская идиллия («Марианна Шеврез»), похищение детей («Фламаранд» и продолжение: «Два брата»). Она предпочла бы отдых и вышивку, если бы могла выбирать. Флобер побуждал ее читать молодых: Эмиля Золя, Альфонса Доде. Ей нравились их книги, но она находила их слишком мрачными.
Жорж Санд — Гюставу Флоберу, 25 марта 1872 года: Жизнь вовсе не кишит одними подлецами и негодяями. Честных людей не так уж мало, раз в обществе существует порядок, и безнаказанных преступлений не так много. Правда, преобладают глупцы, но существует общественное мнение, которое на них воздействует и заставляет уважать право. Пусть показывают и бичуют мошенников — это хорошо, это даже нравственно, но пусть нам покажут и расскажут о тех, кто противостоит им; иначе наивный читатель, а он-то и есть главный читатель, впадет в уныние, в тоску и в панику и не будет вас признавать, боясь прийти в отчаяние.