В молодые годы мне, студенту филфака Ленинградского университета, довелось сдавать доценту Абрамову экзамен по советской литературе. Экзаменатор был строгий, насупленный, слова выговаривал, по-северному налегая на «о». Он мне поставил четверку, хотя я полагал, что знаю предмет на пятерку. И далее, живя в одном городе с Федором Александровичем, состоя с ним в одной писательской организации, наблюдая его — на трибуне, в товарищеской беседе, за рабочим столом, при решении общественных дел в Союзе писателей, я не раз имел случай удостовериться в его принципиальном неприятии завышенной оценки, пусть даже речь шла о близком ему по духу литературном явлении.
Уж кого любил Федор Абрамов со всей доступной ему нежностью, так это Василия Белова, но и тут никогда не распространял любовь на оценки тех или других сторон творчества Белова, применял в оценках свою меру строгости.
К наставничеству старших писателей над молодыми Абрамов относился не то чтобы отрицательно, нет... Но постоянно гнул свою линию: литературная школа, навык — дело второе; главное же для каждого идущего в литературу — его человеческая судьба, степень сопричастности с делами земными, социальный опыт, гражданский темперамент. Уроки Федора Абрамова далеки от каких бы то ни было литературных «штудий». Единственное, что советовал он молодым писателям, да и всем, кто обращался к нему за советом, так это знать правду жизни и не бояться ее говорить.
Сам Федор Абрамов постигал правду не только в глубоких раздумьях в заставленном книгами кабинете, он искал ее у себя на родине, в Верколе, где выстроил дом, жил год от году, — и повсюду, где русские люди пашут, сеют, косят, жнут, дают нам хлеб наш насущный, или, выражаясь по-современному, выполняют Продовольственную программу. Однажды мне довелось путешествовать вместе с Федором Александровичем по дальним сибирским глубинкам, во время декады искусства и литературы Ленинграда в Алтайском крае. Мы побывали в таких районах, куда не в любую погоду и доберешься: в Сорокине, Тогуле, Солонешном, Советском, Кош-Агаче. Абрамов (честное слово, я видел и дивился ему) не прятал в карман блокнота, записывал то, что говорили районные руководители и неруководители, переспрашивал, залезал в суть поднятого вопроса, оспаривал то, с чем не был согласен, улавливал всякое новое для него, сибирское словечко. Абрамов все время трудился; все благодушествовали за столами после трудов, а он откладывал вилку с ножом, брал в руки стило, исписывал блокнот за блокнотом. На него даже, я видел, косились: чего это он все протоколирует? А он не стеснялся. Он дорожил открывшейся возможностью прикоснуться к жизненной правде еще и с этой, новой стороны. И не очень надеялся на память; записал в блокнот — так-то лучше, верней.
Я не то чтобы завидовал Федору Александровичу — чего ж тут завидовать, у каждого пишущего своя метода... Мне были дороги сами собою вот эти мгновения наибольшей откровенности с далеко от меня, за горами живущими, незнакомыми и почему-то добрыми ко мне людьми. Я знал, что эти мгновения, речи, когда казалось, протяни руку — и вот она, истина, протекут сквозь сознание, как шумящие за окном сибирские реки — Катунь, Чумыш... И не хотелось спугнуть добросердечных собеседников блокнотом... А Федор Абрамов писал, переспрашивал, не стеснялся. И это воспринималось как должное. Работает человек, значит, так ему надо. Вид не праздного, не хлопающего ушами, а работающего, сосредоточенного на работе человека — наипочтенный из всех видов. Я думаю, если бы расшифровать все записанное Абрамовым в той поездке по Алтаю, получилась бы целая книга.
О чем говорили тогда в алтайской глубинке? О чем бы ни говорили, все поворачивалось на главное: на хлеб и на землю. Вначале хлеб на плодородной алтайской земле, а после уже все другое — и благоденствие каждой семьи, и процветание государства, и проблемы, и ценности, и культура. Абрамова интересовало решительно все: сколько зерна получают с гектара, как оплачивается труд хлебороба, в каких домах живут — в сельских, с огородом, или в многоэтажных, каменных, много ли пьют, по скольку детей рожают, уезжают дети или же остаются?..