Рилиан неторопливо подошел к буфету и налил себе кубок вина. Рядом стоял один из дворян Неронса, надушенный, завитой и напомаженный.
— Гостеприимство леди Венайжи чрезвычайно… — начал было Рилиан, но осекся.
Вельможа смерил его ледяным взглядом, демонстративно повернулся спиной и удалился. Неронские придворные весьма недружелюбны! Безусловно, он не сделал и не сказал ничего оскорбительного. Они с Тринсом прибыли сюда только во второй половине дня. Какой светский промах мог он совершить за столь короткое время?
У дальнего конца буфета стояла Божественная Венайжи собственной персоной, пышно разодетая в бирюзовый атлас и золотое шитье. Божественная жадно перебирала устрицы на блюде, вероятно в поисках сокрытых жемчужин. Рилиан приблизился и обратился к ней:
— Мадам, позвольте выразить мою признательность за вашу доброту, проявленную вами…
Венайжи злобно заиграла веером, высокомерно повела плечом и пошла прочь, тряся золотыми локонами.
Рилиан вздохнул, отпил немного вина и обвел зал задумчивым взглядом. Теплый свет тысяч свечей в хрустальных подсвечниках омывал странно обставленный зал. Стены были затянуты дымчато-серым камчатным полотном, на окнах вздувался шелк цвета древесного угля, под ногами блестел полированный черный мрамор. Скудная мебель состояла лишь из буфета и витых стульчиков черного дерева с сиденьями, обтянутыми серым шелком. Казалось, столь безрадостный интерьер специально создан для того, чтобы подчеркнуть блеск нарядов титулованных гостей. Знать Неронса явно отдавала предпочтение ярким цветам, притом в самых невероятных сочетаниях: серебристый и лимонно-желтый с цветом красного дерева; цвет бургундского вина с переливчато-синим и пунцовым; щегольской розовый с бутылочным и сердоликовым. От такой пестроты рябило в глазах, а в душной атмосфере зала еще и подташнивало. Рилиан тряхнул головой. Не следовало бы ему, как гостю, судить о вкусах и пристрастиях хозяев, но все же… Придворные группками разбрелись по залу и беседовали, казалось, весьма оживленно. Время от времени он ловил на себе их взгляды, в которых явно читалось негодование, враждебность и даже ненависть. Интуиция подсказывала Рилиану, что объектом их разговоров является он. Но почему?
Молодой человек медленно отошел от буфета и уселся на один из неудобных стульчиков. Соседние места тут же освободились. Увешанная драгоценностями старуха удалилась с брезгливым брюзжанием. Рилиан откинулся на спинку стула и стал обдумывать ситуацию. Очевидно, он невзначай нанес кому-то серьезное оскорбление, решил молодой человек, исходя из опыта своей невезучей жизни. Но как исправить оплошность, если не знаешь, в чем она состоит, и как узнать о ней, если никто с тобой не разговаривает? Ясно одно — его пребывание в Неронсе будет непродолжительным. Поутру он выразит признательность дриву Горнилардо и уедет отсюда. Взгляд Рилиана машинально остановился на дриве. Горнилардо, который сидел в дальнем конце зала, закутав свое массивное тело в малиновые, оранжевые и пурпурные одеяния, полыхая ярко-оранжевыми волосами и мясистым лицом, горевшим от негодования, больше всего напоминал извержение вулкана. Жар его ярости ощущался даже на другом конце зала. Время от времени он указывал в сторону Рилиана.
Рилиан с любопытством наблюдал за ним. Дрив увлеченно беседовал с сухопарым долговязым господином, одетым с некоторой консервативностью, что было неожиданно и приятно. На нем был костюм тускло-коричневого цвета, а в руках он держал отполированную трость. Светлые легкие волосы курчавились вокруг его головы, словно пушок серебристого гусенка. На худощавом лице выражение кротости, даже можно сказать — глуповатого добродушия. Вероятно, это педагог, а может, ученый или богослов. Вид у господина был что называется не от мира сего, и Рилиану это понравилось. Чуть погодя консервативный господин отделился от Горнилардо, проскользнул сквозь пеструю толпу гостей и уселся рядом с Рилианом. Рилиан вопросительно приподнял брови.
— Мастер Рилиан Кру из Трейворна? — уточнил незнакомец, застенчиво улыбнувшись. Рилиан кивнул. — Надеюсь, я не помешал вам?
— Совсем нет, — улыбнулся в ответ Рилиан, благодарный воспитанному и благодушному неронсцу за компанию. По крайней мере, хоть кто-то нарушил его изоляцию.
— Чудесно, чудесно. Позвольте представиться. Я — Скривелч, для некоторых острословов — Стек. Прозвище едва ли лестное, но все же оно предпочтительнее абсолютной безвестности. В этом суетном мире скромному труженику предопределено ничтожнейшее место. Простой смертный не производит на своих сородичей никакого впечатления — ни хорошего, ни плохого, поэтому о нем едва ли можно сказать, что он живет.
— Не могу согласиться с вами, — ответил Рилиан, которого позабавила комическая напыщенность этих слов. — Существуют вещи и похуже безвестности, например дурная слава. Что касается прозвищ, то я был бы только счастлив избавиться от своего.
— Какое же оно?
— Червепалый. — Обычно Рилиан не был столь откровенен, но манеры этого человека располагали к доверительности.
Скривелч выразил свое сочувствие:
— Боже мой, Боже мой, как не повезло! Должен признаться, вы правы. И как же вы сподобились получить столь нелестное прозвище?
Рилиан молча показал свои руки. Скривелч внимательно обозрел их.
— Любопытно, в самом деле любопытно. Очень интересно. Вам известно значение… — Он оборвал фразу. — Вероятно, вы один из тех избранных, чьи врожденные таланты приковывают взоры всего мира? — Вопрос был поставлен так, будто господин ожидал положительного ответа.
— Сие мне неведомо. Но кажется, я приковал взгляды всего Неронса, и взгляды явно неодобрительные. — На лице Рилиана вновь появилось привычное выражение меланхолии. — Я чужой здесь и не знаю ваших обычаев. Совершенно очевидно, что я оскорбил дрива. Готов принести свои извинения за совершенную ошибку, если бы вы были столь любезны и объяснили бы мне, в чем она состоит.
Скривелч сделал протестующий жест.
— Не беспокойтесь, сэр. Надо сказать, что жители Неронса настороженно относятся к чужеземцам, довольно долго сохраняя холодную отчужденность. Вероятно, вы еще не успели почувствовать радушие наших сердец.
Рилиан дипломатично промолчал.
— Если бы вы и в самом деле нанесли оскорбление, даже ненароком, клинок беспощадного возмездия ударил бы молниеносно, вы не успели бы осознать враждебность и презрение, вызванное вашим промахом. Поэтому не беспокойтесь, чувствуйте себя свободно.
Рилиан обдумал смысл этого замечания и ни к какому удовлетворительному выводу не пришел.
— А вы, уважаемый, — поинтересовался он, не найдя лучшего повода для возобновления разговора, — осмелюсь спросить, почему вас называют Стек?
— Отчасти из-за моего костлявого, высохшего от старости тела, едва ли уместного на званом вечере у красивой женщины, — отвечал Скривелч с обезоруживающим самоуничижением. — Отчасти из-за моей трости, которая служит и опорой при ходьбе, и является моим личным тавром. Применение ее многообразно.
— Понятно. — Рилиан внимательно посмотрел на своего собеседника, отметив про себя его добродушный вид. — Простите невежество чужестранца, вы говорили о «клинке беспощадного возмездия», что поражает обидчиков. Что вы при этом имели в виду?
— То, что случается с врагами его высочества дрива, когда они встречаются с Наемным Убийцей при Высоком суде, — ответил Скривелч Стек.
На мгновение Рилиан лишился дара речи. «Сколько стран, столько и… — напомнил он сам себе. — Странствия призваны расширить твой кругозор. А этот эпизод явно его расширит». Вслух он поинтересовался довольно глупо:
— Наемным Убийцей при Высоком суде? Вы хотите сказать, что это официальная должность? — Скривелч кивнул пушистой головой. — Какая-нибудь новация?
— Напротив, древнейшая традиция Неронса. Теперешний Наемный Убийца на этой должности уже двадцать лет. Как летит время!