У его нового собеседника были весёлые карие глаза, добродушное лицо и длинные волосы, когда-то подстриженные под горшок. Сложением он был покрупнее, чем Жуга, а вот в росте уступал, говорил сильно окая – и вообще выглядел нездешним.
– Меня Реслав зовут, – продолжал он.
– Жуга, – кивнул Жуга.
– Откуда родом будешь?
Жуга обмакнул луковое перо в солонку, с хрустом сжевал. Запил пивом. Ничего не ответил, лишь покосился на посох у стола – здесь ли. Но собеседник оказался не из обидчивых.
– Я сам с севера, с Онёры-реки, может, слыхал? Тоже, вот, брожу по свету. Видел я, как ты драчуна потянул. Ловко! Где волховать-то сподобился?
– Где – долго рассказывать, – нехотя сказал травник. – Да и зачем тебе?
Реслав широко, по-доброму улыбнулся.
– Это можно. Ходил я в Марген, к Тотлису-магу, думал колдовской премудрости обучиться, потому как сызмальства к наукам тягу имею…
Жуга так резко вскинул голову, что мелькнул в разлёте волос шрам на виске.
– К магу? – прошептал он и уже нормальным голосом спросил: – И что у мага? Учился?
– Да в учениках у него недолго пробыл, – усмехнулся Реслав. – Как деньги кончились, уйти пришлось. Может, ещё поглядел бы маг, оставить меня или прогнать, да приятель мой, Берти Шварц, бестолочь, даром что папаша у него богатый, взорвал всю его лабораторию на хрен. Ну, Тотлис и осерчал. Я в чудесах не мастак, но чему успел, научился, потому и интересуюсь – ты тоже, гляжу, в этом кумекаешь.
Жуга слегка расслабился, черты его лица смягчились.
– С гор я иду, – сообщил он.
– Вижу, что с гор, – кивнул Реслав. – Посошок, вон, твой на макушке стёртый, там, где валашка была – топорик ваш горецкий… А вот какого ты роду-племени, в толк взять не могу. На волоха вроде не похож. Карваши, хоть и с ведовством знаются, черноволосые, словно дёгтем намазаны. Вазуры одеваются не так и бороду носят, а у ладов серьга в ухе и ростом они пониже тебя… Кто ты будешь?
– У волохов я рос, – Жуга отодвинул кружку, – а что лицом с ними не схож – не моя в том вина. Как отца с матерью звали, не ведаю – подкинутый я. Старик один меня вырастил, сам травознай да заговорник был, он и учил всему, что знаю… Потом пастухом был. Такое вот…
– А-а…
Реслав помолчал, заглянул в кружку, покачал на ладони тощий кошель. Вздохнул.
– Лет тебе сколько?
Жуга пожал плечами:
– Я не считал, другие и подавно. А тебе?
– Мне-то? Девятнадцатый идёт… Ты, я слыхал, подработать хотел?
– Было дело.
– А что делать можешь? Грамоту, цифирь знаешь?
– Какой пастух счёта не знает! Только, наверное, ни к чему это здесь. Что могу? Пасти могу, само собой. Белить-красить тоже. Дрова рубить могу, сено косить… Изгородь ставить…
– А крышу?
– Что?
– Крышу крыть можешь? Меня тут хуторянин зазывал хату его наново перекрыть. Я бы взялся, да одному несподручно. Видишь, вон сидит, усатый.
Жуга печально покачал головой:
– На крыше не смогу. – Он похлопал ладонью по ноге. – Не дай бог грохнусь, век потом не заживёт.
Реслав кивнул с пониманием.
– Где покалечил-то? – спросил он. Жуга закряхтел, ничего не ответил. – Ну, ладно, на крышу сам полезу. Снизу-то подмогнёшь?
– Надо думать… А платят сколько?
– Сейчас прознаем. – Реслав повернулся к соседнему столу. – Довбуш! Эй, Довбуш!
Через полчаса оба уже шагали вслед за Довбушем на недалёкие выселки, подрядившись работать за харчи, ночлег и десять менок на брата – хозяин клюнул на дешевизну.
Стемнело. Высыпали звёзды, яркие, мерцающие в тёплом воздухе. Реслав старался не спешить, приноравливаясь к спутникам. Жуга, казалось, видел в темноте что твоя кошка, в то время как хуторянин поминутно спотыкался и поругивался. Довбуш был полноват, пыхтел, отдувался – немудрено, что сам не мог сработать кровлю.
– Эй, чудодей, как там тебя… Жуга! – окликнул он. – Посветил бы – луны-то нет сегодня… А, пропасть… – Нога его попала в очередную колдобину.
Жуга задумался на секунду.
– Альто-эйя, – негромко сказал он. Макушка посоха вдруг осветилась синеватыми сполохами. «Эва!» – ахнул хуторянин. Жуга повёл пальцами, пытаясь сделать свет поярче, но добился лишь того, что огонёк вовсе погас.
– Ах, незадача. – Реслав остановился. – Теперь не повторишь… Ну-тко, я попробую. – Он забормотал что-то вроде: «Это сюда… надо быть на конец, значит… От… Ага…», затем скомандовал: «Эт’Северерес!» – и замер в ожидании результата.
Перед лицом его заплясал в воздухе на тоненьких крыльях ночной светлячок. Реслав крякнул смущённо. Довбуш хохотнул.
Появилась вторая светящаяся точка. Через миг к двум добавилась третья, пятая, десятая… Вскоре перед Реславом клубилось, плясало целое облачко.