Они вступили в районы, обезображенные восстанием и жестокими карательными мерами, которыми попытались было подавить поднявшихся против продразверстки, самоуправства местных властей. К приходу бригады и других частей, срочно стягиваемых на подавление антоновцев, практика сжигания деревень и массовых расстрелов населения была прекращена. Даже рыцари ЧК и внутренних войск сообразили — тем самым восстание расширяется. Жукову пришлось принять участие в обычных военных действиях, обстоятельства избавили его от тягостной необходимости пятнать руки в крови гражданского населения, обывателей.
Руководитель Антонов не зря именовал повстанцев «армией», отряды строились по принципам регулярных войск, хотя тактика была сугубо партизанская. Враг был достоин уважения — те же русские люди, с которыми Жуков дрался бок о бок с немцами в 1916 году. Сколько было схваток, из которых он только чудом выходил живым. Один, но памятный эпизод, относящийся к 1921 году, как выразился Жуков, «на фронте против Антонова». «Как-то в одном из боев, — рассказывал он, — наша бригада была потрепана, антоновцы изрядно насыпали нам. Если бы у нас не было полусотни пулеметов, которыми мы прикрывались, нам бы вообще пришлось плохо. Но мы прикрылись ими, оправились и погнали антоновцев. Незадолго до этого у меня появился исключительный конь. Я взял его в бою, застрелив хозяина. Во время преследования я заметил, как мне показалось, что кто-то из их командиров по снежной тропке — был уже снег — уходил к опушке леса. Я за ним. Он от меня… Догоняю его, вижу, что правой рукой он нахлестывает лошадь плеткой, а шашка у пего в ножнах. Догнал его и вместо того, чтобы стрелять, в горячке кинулся на него с шашкой. Он нахлестывал плеткой лошадь то по правому, то по левому боку, и в тот момент, когда я замахнулся шашкой, плетка оказалась у него слева. Хлестнув, он бросил ее и прямо с ходу, без размаха вынеся шашку из ножен, рубанул меня. Я не успел даже закрыться, у меня шашка была еще занесена, а он уже рубанул, мгновенным, совершенно незаметным для меня движением вынес ее из ножен и на этом же развороте ударил меня поперек груди. На мне был крытый сукном полушубок, на груди ремень от шашки, ремень от пистолета, ремень от бинокля. Он пересек все эти ремни, рассек сукно на полушубке, полушубок и выбил меня этим ударом из седла. И не подоспей здесь мой политрук, который зарубил его шашкой, было бы мне плохо.
Потом, когда обыскивали мертвого, посмотрели его документы, письмо, которое он не дописал, какой-то Галине, увидели, что это такой же кавалерийский унтер-офицер, как и я, и тоже драгун, только громаднейшего роста. У меня потом еще полмесяца болела грудь от его удара».
Это был тяжелейший бой, в котором эскадрон Жукова потерял 10 убитыми и 15 ранеными, трое из которых умерли на следующий день. Большинство служивших в эскадроне отметили наградами. В приказе РВСР от 31 августа 1922 года говорилось: «Награжден орденом Красного Знамени командир 2-го эскадрона 1-го кавалерийского полка отдельной кавалерийской бригады за то, что в бою под селом Вязовая Почта Тамбовской губернии 5 марта 1921 г., несмотря на атаки противника силой 1.500—2.000 сабель, он с эскадроном в течение 7 часов сдерживал натиск врага и, перейдя затем в контратаку, после 6 рукопашных схваток разбил банду». Первая награда 25-летнему Г. К. Жукову на службе в Красной Армии!
В боях на Тамбовщине Жуков провел около года. В конечном счете для подавления восстания были направлены командующие, считающиеся в то время самыми способными. Во главе войск встал М. Н. Тухачевский, его заместитель — И. П. Уборевич. Жукову довелось присутствовать в штабе 14-й отдельной кавалерийской бригады при беседе Тухачевского с ее командиром. Запомнилось: Тухачевский интересовался, «каково настроение в частях и у населения, какую полезную работу мы проводим среди мирных жителей».
Разъяснительную работу, конечно, проводили, особенно после замены продразверстки продналогом, но главным средством подавления оставалась сила. Иного не было дано, пусть у Антонова было мало средней и совсем не было тяжелой артиллерии, не хватало снарядов, плохо было с патронами, но под знаменами его «армии» шло 70 тысяч отчаянных бойцов. Чтобы сломить их, пришлось сосредоточить на Тамбовщине превосходящие силы, включая бронеотряды, и привлекать самолеты. Только к исходу 1921 года операции закончились. Восставшие в большинстве своем были перебиты на территории Тамбовской и сопредельных губерний, куда их вытеснили Тухачевский и Уборевич.
В погоне за антоновцами и эскадрон Жукова побывал в некоторых из этих губерний. В одном из районов, на марше, Жуков встретил ту, с которой прожил почти 45 лет. Старшая дочь Эра Георгиевна в прекрасном эссе «Отец» в 1988 году написала: «Моя мама, Александра Диевна, родилась в 1900 году в с. Анна Воронежской области, в многодетной семье агента но продаже зингеровских швейных машин Зуйкова Дия Алексеевича. Имя Дий дал сыну его отец, волостной писарь, встретив это редкое имя в каких-то бумагах. Жили бедно. Но маме удалось закончить гимназию, а затем учительские курсы. Недолго проработав в деревенской школе, она встретилась с отцом, отряд которого в те годы был направлен в Воронежскую область для борьбы с бандой Антонова, и в 1920 году стала его женой.
Время было трудное, в погоне за белогвардейскими бандами отряд все время передвигался. И мама была зачислена в штаб отряда писарем. Как она рассказывала, спуску от командира ей никакого не было. А однажды он чуть было не отправил ее на гауптвахту за какую-то оплошность при подготовке художественной самодеятельности. Трудности и лишения кочевой военной жизни не мешали их счастью. И оба, уже на моей памяти, любили вспоминать эти годы — как мама часами тряслась в бричке, как перешивала военные гимнастерки на юбки, а красноармейские бязевые сорочки на белье, как плела из веревок «босоножки».
Первое, за что взялась сельская учительница в семейном быту, — научить мужа правильному русскому языку. С приятным удивлением она отметила выдающиеся способности у любимого и любящего ученика.
Советская Россия победила, война осталась позади. Созданная революцией и для защиты революции Красная Армия отныне была обречена на поддержание и совершенствование своей боевой мощи в мирных условиях. Положение в стране было таково, что на цели обороны просто нельзя было изыскать не только большие, но и достаточные средства. От нужды пошли эксперименты, тем более что в тогдашнем руководстве почти все почитали себя знатоками и военных дел. То учреждали трудовые армии, то звали к немедленному отказу от кадровой армии и переходу к милиционной системе комплектования. Споры, споры «наверху», зачастую выплескивавшиеся на страницы печати. Однако то, что для высокопоставленных теоретиков было успехом и поражением соответственных, нередко эксцентричных доктрин, для служивших в Красной Армии было делом жизни, ибо над дискутирующими грозовой тучей висела демобилизация. С 5,5 миллиона в 1921 году до 562 тысяч человек в 1924 году, то есть армия была сокращена в 10 раз.
Кто останется в ее рядах, определил уже приказ Реввоенсовета Республики № 504 от 1 марта 1921 года!
«1. В основу оценки соответствия лиц комсостава занимаемым должностям и представления к продвижению… ставить боевые качества и преданность Советской власти…
2. С особым вниманием относиться к оценке тех начальников, которые выдвинулись на командные должности из красноармейской среды во время революционной войны…Они особенно ценны для армии. Если теоретические познания в военном деле этих лиц невелики, то необходимо стремиться поднять их военное образование».
Ближайшее будущее Г. К. Жукова тем самым предопределялось. Он доказал свои боевые качества, преданность Советской власти и вышел в командиры из красноармейского состава. Первые полтора года долгожданного мира до середины 1923 года слились в памяти Жукова в один беспросветный день, перегруженный хозяйственными хлопотами. Он, со старой армии привыкший к воинскому порядку, был вынужден мириться с тем, что полк стоял не в казармах, с конюшнями, а квартировал по деревням в разоренной войной обнищавшей Белоруссии. В избах жили и командиры, пищу готовили в походных кухнях. На каждом шагу приходилось изобретать изобретенное и разбирать неизбежные конфликты. Поэтому он был встревожен внезапным вызовом поздней весной 1923 года к командиру дивизии, прославленному военачальнику гражданской войны Н. Д. Каширину. Не натворил ли он чего-либо, ставший уже заместителем командира 40-го кавалерийского полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии.