И тут на столе зазуммерил мобильник.
– Алло…
– Леха, все ништяк, – ответил мобильник голосом Пили. – Дозиметр купила. Кирпичину с твоего крыльца сбила, какую ты и заказывал… Только зачем тебе это?
– Чтобы убедиться или, наоборот, разубедиться в своих подозрениях. Подробности потом. Давай домой, да смотри, осторожней, ментов на хвосте не приведи! – бросил Сазонов, улыбаясь своим мыслям.
Настроение Жулика было радужным. Каскад невероятных злоключений совершенно не выбил его из колеи. И хотя ориентировки с портретами «особо опасного преступника Сазонова А. К.» украшали собой едва ли не все милицейские стенды, Леха по-прежнему оставался невозмутимым, расчетливым и очень уверенным в себе. Сценарий небывалой по красоте и дерзости аферы, задуманной еще во Франции, постепенно воплощался в жизнь. Правда, некоторые детали пока что не вписывались в этот сценарий – как, например, капитанская дочь Таня Голенкова, кстати или некстати обнаруженная в багажнике отобранного у Цацы «жигуля»…
Следователь Генпрокуратуры Точилин, с которым Сазонов так удачно познакомился в Марселе, не соврал. Еще во время застолья на средиземноморском берегу аферист явственно ощутил в его пьяном трепе твердое дно факта. Документы и вещдок, украденные в номере «Бельвю», заметно укрепили Жулика в правильности выбранной темы. Но лишь теперь, изучив материалы следствия двухгодичной давности и сопоставив их с собственными наблюдениями, Леха окончательно убедился, что точилинские слова о золоте, которое целых пять лет возили во Францию из его родного города, – абсолютная правда. Разрозненные кирпичики фактов мостились в ровную широкую дорогу, и дорога эта вела в светлое будущее, освещенное драгоценным сиянием.
Правда, оставалось выяснить несколько нюансов. Именно для этого Жулик и попросил Риту привезти два предмета, вроде бы никак не причастных к «незаконной утечке драгметаллов»: левый крайний кирпич с крыльца собственного дома и бытовой дозиметр из магазина «Медтехника».
Рита появилась спустя минут пять. Загримированная под бомжиху, она вряд ли могла заинтересовать уличных мусоров.
– Вот. – Достав из сумки огромный бордовый кирпич в засохших потеках цемента, Пиля поставила его на пол, а сверху положила дозиметр. – Только зачем тебе, Леха, кирпич? Да я тебе хоть сто штук с любой стройки украду!
– Мне чужого не надо. Этот кирпич дорог мне как память о счастливых годах, проведенных в родительском доме. А дозиметр… Дойдем и до дозиметра.
Сняв с плиты чайник, Леха заварил кофе себе и товарке и, размешав его ложечкой, отхлебнул со степенностью сенатора.
– Все идет по плану, – ответил он на вопрошающий взгляд Пиляевой.
– Что по плану? – не поняла та. – Да нас не сегодня-завтра мусорня закроет! Ты ведь конкретно запаленный, товарищ бывший следователь! И вообще – надо было в эту гадюшную прокуратуру идти, чтобы на пидора Голенкова нарваться? Что ты там хоть в архиве нарыл? – Блатнючка скосила глаза на огромную пачку фотоснимков.
– Итак, Рита, слушай внимательно, – начал Жулик тоном ученого кота, рассказывающего увлекательную, но долгую сказку. – В нашем городе уже много-много лет существует радиозавод. Оборонное, между прочим, предприятие. Кроме всяких транзисторов-резисторов и диодов-триодов, радиозавод с некоторых пор занимается утилизацией устаревшего военного оборудования. В том числе – и такого…
Перетасовав пачку снимков, словно колоду игральных карт, Жулик эффектным жестом выбросил перед собеседницей фотографию.
– Что это? – удивилась Рита, глядя на изображение большого пластикового цилиндра.
– Фильтр тонкой очистки с силовой установки атомной подводной лодки. Такие фильтры в изобилии возят к нам аж из Полярного. Для полной утилизации. Так вот: один фильтр содержит почти сорок два грамма чистого золота. Плюс золотосодержащие печатные платы и микросхемы. Весь этот радиолом также происходит со списанных атомных субмарин. – Закатив артистическую паузу, Леха посетовал горестно: – Но золото это, как ты понимаешь, радиоактивное…
– Да-а? – не поверила Пиля.
– К сожалению. Именно потому руководство радиозавода и должно было утилизировать отходы таким образом, чтобы не допустить их дальнейшего использования. Например – в ювелирных целях… Но не пропадать же добру! Первым до этой нехитрой мысли дошел небезызвестный тебе и особенно мне гражданин России Нгуен Ван Хюэ. Следственная группа Генпрокуратуры, работавшая у нас в позапрошлом году, сильно подозревала, что гражданин этот вошел в преступный сговор с начальником режимной части радиозавода гражданином Бекетовым Валерием Николаевичем, который и поставлял вьетнамцу списанную радиоактивную электронику… Гражданин Нгуен Ван Хюэ даже подозревался в организации незаконного производства и сбыта ювелирных украшений из выплавленного им золота. Но дело закрыли «из-за отсутствия состава преступления». Представляю, в какую копеечку это вьетнамцу обошлось! Слушай дальше. С некоторых пор во Франции начали в изобилии всплывать царские империалы… Да-да-да, именно 1915 года выпуска. Французские менты сразу установили, что все они фонят. А теперь проведем экспертизу…
Достав из ящика кухонного стола царский червонец, конфискованный в точилинском номере «Бельвю», Жулик включил дозиметр и поднес к нему монету. Цифры на табло защелкали по возрастающей, и спустя несколько секунд приборчик затарахтел со скоростью пулеметной очереди.
– Стучит, бля, как сука в оперчасти перед большим шмоном, – оценила Рита, с ненавистью глядя на дозиметр. – А как же вьетнамцы? Их что – радиация не берет?
– Не знаю… Их в свое время американцы «эйджент оранжем» травили, может, организмы и адаптировались к разной отраве.
– А Генпрокуратура здесь при чем? Почему во Франции радиоактивным «рыжьем» местные мусора не занялись?
– А потому, что дело грозило обернуться международным скандалом. Все концы в нашем городе были замазаны. Вот следаки из Генпрокуратуры и решили подойти к проблеме с другой стороны. Старший советник юстиции Александр Андреевич Точилин был отправлен в Марсель, где такие червонцы всплывали чаще всего. К тому времени французские мусора уже установили, что поставками радиоактивных червонцев во Францию занимается какой-то русский, обладатель номерного счета в «Лионском кредите» и полуторамиллионной виллы в Ницце. Все понятно?
– Понятно, – призналась блатнючка. – Но не совсем.
– Мне тоже не совсем все понятно. Один канал поступления радиоактивных империалов 1915 года выпуска известен. Подмосковный банк «Дукат», главным акционером которого был мой сокамерник по «Сантэ» Сережа Вишневский. Но ведь, со слов Вишневского, империалы попали в его руки совершенно случайно, как невыкупленный залог. Кстати, надо бы в банк позвонить. Может, от Сережи есть какая-то весточка. Может, ему известны еще какие-нибудь каналы поставки империалов в Марсель. Ладно, это успеется. Тем более что источник появления радиоактивных червонцев я уже зна…
– «Сайгон», – напористо перебила Рита, опуская очевидные звенья; логика вела собеседников по одному пути.
– Дневное ограбление вьетнамского гадюшника на Центральном рынке, – не вдаваясь в частности, согласился Сазонов. – Как я «Сайгон» выставил – когда-нибудь расскажу. А пока объясняю, почему капитан Голенков со своими малопочтенными коллегами ничего не нашли у меня при обыске…
Достав из-за газовой плиты молоток, Жулик расчетливым движением разбил принесенный Пилей кирпич, выломанный из крыльца родительского дома. В керамическом крошеве белел целлофановый сверток. Кирпич оказался с начинкой, словно праздничный пирог. Достав сверток, Леха с ловкостью фокусника вытрусил из него несколько десятков золотых колец, цепочек, кулонов и сережек.
– Если помнишь, меня обвиняли не только в посягательстве на кассу бухаловки, но и в присвоении почти полукилограмма золотых изделий, невесть как оказавшихся в кабинете хозяина. Правильно, между прочим, обвиняли. Но доказать не смогли, потому что при обыске ничего не обнаружили…