- Ну и что же? - закричали на нее девушки. - Разные люди сделали по-разному, а по сути то же самое.
- Вот и я говорю...
- Вот и говоришь...
И опять девушки весело зашумели.
- Говорю, - строго сказала Варя, - что отвечать делами надо, а не словами.
- Прежде чем делами ответишь, обязательно надо сперва словами ответить, - заявила Поля.
- Нет, девушки, сперва сердцем! - Агаша встала. - Если сердцем ответишь, тогда и делами ответишь.
И все с ней согласились. Только Поля немного поспорила: почему Агаша считает, что словами можно и не отвечать? Слова - это сила такая... Агаша ей возразила, что слова, конечно, сила большая, но все-таки не главная и что, если хочется Поле сначала словами отвечать, пусть говорит. Пусть сперва говорит, а потом думает. А может даже и вообще не думать, а только говорить. Поля на это уже никак не отозвалась и только передернула плечами.
- А какие еще у вас есть с собой книги? - спросил Александр после паузы.
- В том-то и дело, что больше нет никаких, - сердито сказала Ксения.
- Это Луша виновата, - объяснила Варя: - приготовила новые книги, а взять-то их позабыла. Тоже библиотекарь... Хорошо, что эта у Агаши нашлась.
- А вообще трудно сейчас интересную книгу достать, - заметила Агаша. Только привезут в магазин - и сразу нарасхват...
- Какие же книги вы считаете интересными?
- Где про молодежь, - сказала Поля.
- Почему? Необязательно, - возразила ей Варя. - Я люблю книги про смелых, настойчивых людей, про подвиги, чтобы было с кого брать пример. Мне вот и на Зою Космодемьянскую и на Лизу Чайкину походить хочется...
- Жаль, что я не писатель, - сказал Александр, - а то бы я про вас написал.
- Про нас писать мы не просим, - сухо сказала Варя. - Про нас писать нечего.
- А почему? - недовольно протянула Луша. - Пусть бы кто-нибудь написал!
Ее не поддержали. Луша вздохнула, взялась было за книгу. Агаша остановила ее.
- Может быть, вы нам что-нибудь расскажете? - обратилась она к Александру.
- Правильно! - дружно заговорили девушки.
- Хорошо, - согласился Александр, - только схожу умоюсь сначала.
Он засучил рукава, перебросил через плечо кем-то положенное ему в изголовье постели полотенце и шагнул за дверь.
На лоцманском месте, под небольшим навесом, сколоченным из досок, спокойная и внимательная, стояла Ирина Даниловна. Они обменялись приветствиями.
Полоща руки в прозрачной и студеной воде, Александр прислушивался к перестуку цепей, волочащихся по дну реки. Иногда цепи задевали за камни, натягивались, дергали плот, и он чуть заметно вздрагивал. Плот теперь - на самой середине реки - казался особенно большим и тяжелым. Не просто подвинуть его в ту или другую сторону. Но девушки, стоявшие на вахте, об этом словно и не думали. Понадобится - и подвинут. Силен человек...
Вот и сейчас Ирина Даниловна спокойно повернулась лицом к корме, сложила рупором ладони, совсем как Евсей Маркелыч, и, подражая его интонации, протяжно крикнула:
- Эй, вах-та! Ле-вы-е ре-и под-бе-ри!..
И высокие шесты, которыми отводят реи, послушно наклонились.
Умывшись, Александр пошел в шалашку.
- Не скучаете у нас на плоту? - окликнула его Ирина Даниловна.
Александр остановился:
- Почему же я стану скучать?
- Да все-таки медленно время идет. Надоедает.
- А я за работу возьмусь.
- Зачем? Какая вам надобность? Едете с нами попутно...
- Что же я, барин, что ли, какой? - возразил Александр. - Мне работа никогда не надоедает. Сегодня обязательно в ночную вахту на реи пойду.
- Вам бы тогда лучше за лоцмана, - не то шутя, не то серьезно сказала Ирина Даниловна и поманила рукой: - Чего же под дождем мокнете? Идите сюда. Здесь все-таки суше.
- А что за необходимость вам, Ирина Даниловна, стоять сейчас на вахте? - спросил ее Александр. - Плесо впереди прямое, чистое, открытое, все видно. И девушки на реях зря мокнут. Я бы велел всем пойти в шалашку.
- А так и делают, - и чуть насмешливо шевельнулись брови у Ирины Даниловны, - все так делают. Это только у Евсея Маркелыча обычай такой вахту держать беспрерывную. А я ведь у него помощницей. Не у других, а у него, - с достоинством повторила она.
- Но если можно не стоять - зачем же себя зря мучить?
- Почему это - мучить? - возразила Ирина Даниловна. - Работа как работа.
- Но ее можно бы и не делать!
- Мало ли что. Зато у Евсея Маркелыча за всю жизнь еще ни одной аварии не было. А черт - ведь он всегда подкрадывается, когда люди спят, - и смешливо скосила глаза на Александра.
Плот плыл самой серединой реки. Впереди, на желтом взъеме скалистого берега, сквозь дождевую муть проступали контуры каких-то построек.
- Видите? - спросила Ирина Даниловна, протягивая руку в направлении далекого поселка. - Оттуда идет дорога на прииски. Скверная была дорога, а вот за эти два года хорошую шоссейную построили. Подплывем ближе - увидите, какая она красивая, будто золотая полоса в тайге лежит.
- Если я не забыл, - сказал Александр, - так это Комарово?
- Правильно.
- А вы бывали на приисках, Ирина Даниловна?
- Не только бывала - я ведь и родилась на приисках.
- Вот как!
- Да. Мой отец старателем был. Только не таким, как прежде про них рассказывали, - шелков под ноги себе не стлал, разгульства не любил.
- Трудно, наверно, было ему, если он от таких гуляк отделялся?
- Не знаю. Пожалуй, нет. Это ведь от человека все. К нему так люди с уважением относились. А что пили да буйствовали многие, в три дня спускали за год заработанное, покупали шелка да в грязь под ноги стлали, это не от худой души - просто не знали, чем и как можно свою жизнь украсить. Каждому красивого хочется, а где его было найти? Ну, пили - и думали, что краше такой пьяной жизни и нет: хоть на час дать себе полную волю...
- А чем же ваш папаша жизнь свою скрашивал?
- Ну! Он мастер был, большой искусник. Из золота мог делать все, что хотите. И колечки, и сережки, цепочки делал, и стаканчики узорчатые. Бывало, всю зиму над одной цепочкой сидит, а потом принесет в контору и сдаст за россыпное.
- Да как это можно! - воскликнул Александр. - Разве ему труда своего не было жаль?
- Почему же не жаль! Жаль, конечно. Со слезами всегда отдавал. Снесет в контору, вернется, а потом лежит дня два черный, как чугунный, горе переживает. Все хотелось ему куда-нибудь в музей свою работу послать, чтобы люди на нее любовались, чтобы русским мастерством все гордились. Просил, молил хозяина - тот не соглашался. Себе все оставлял. А отцу, в насмешку, один раз медный подсвечник прислал - в благодарность за работу.
- И ваш отец по-прежнему сдавал ему золотые изделия? - воскликнул Александр.
- Куда же денешься! Не сдавать было нельзя. И жить на что-то надо, да и за утайку хозяин в тюрьму упрятал бы. Прииска-то ведь были хозяйские.
- Изделия сдавал, как золотой песок! - все еще не доверяя тому, что он услышал, повторил Александр.
- Да, - подтвердила Ирина Даниловна. - А какой же был хозяину расчет за работу платить, когда и так взять можно! Он просто рассуждал: блажит мужик так то его дело. Ему ведь было не понять, что мастерить для отца - вся радость в жизни и что не для себя хотел он мастерить, а для народа.
- Думаю, хозяин это понимал, - нахмурясь, сказал Александр.
- Может быть, - согласилась Ирина Даниловна.
Они помолчали.
- Ну, а я тоже в отца удалась: рукодельница, - тряхнув головой, словно отгоняя от себя тяжелые воспоминания, сказала Ирина Даниловна. - Только я больше по рисованию да по вышивке.
Александру захотелось спросить ее: а как и почему она попала на сплав?
Но в это время в дверях шалашки появилась Ксения.
- А мы-то ждем, мы ждем! - сказала она, сверля Александра своими маленькими глазками и улыбаясь только губами. - И книгу бросили читать...