Лиминг поморщился. «Я бы пробежал милю».
«Что вы думаете о Стэгге?»
«Мне было его жаль. Его обвинили во всем».
«Ему нужно содержать жену и ребенка».
«Да, потеря работы станет для него большим ударом».
«Стэгг выглядел таким несчастным».
«Я бы тоже так поступил, если бы мне пришлось работать бок о бок с таким хулиганом, как Ричмор».
Колбек улыбнулся. «Мы оба работаем бок о бок с хулиганом по имени Таллис», — указал он. «Вы знали, что он был поклонником британского искусства?» Он увидел, как глаза Лиминга расширились от удивления. «Да, это было шоком и для меня. Несмотря на доказательства обратного, у суперинтенданта все-таки более тонкие чувства. Возвращаясь к краже», — сказал он. «Если Ричмор действительно был замешан, ему нужен был сообщник в Хартфордшире, который мог бы нанять экипаж, чтобы скрыться с этой картиной».
«Что вор с ним сделает, сэр?»
«Ну, он не повесит это на стену, я могу вас заверить».
«Тогда зачем было его красть?»
«Я вижу, что вы не знакомы с картинами Тернера. Эта картина знаменита и вдохновила многих художников, в том числе и мою жену. Мадлен ходила смотреть «Дождь, пар и скорость» в Национальную галерею по меньшей мере десять раз. К сожалению, — сказал Колбек, — ее собственные картины с локомотивами не имеют даже близкой ценности. Что касается вора, то я осмелюсь предположить, что он может попытаться продать ее обратно лорду Стеннарду».
«Но лорд Стеннард на самом деле им не владеет».
«Он будет чувствовать себя ответственным за его потерю. В конце концов, именно по его просьбе он покинул безопасный Лондон и отправился в Беркхэмстед».
«Что он за человек?»
«По словам суперинтенданта, — предупредил Колбек, — он склонен к тирадам и неистовствам. Можете ли вы представить, как бы повел себя мистер Таллис, если бы в столице резко возросло количество нераскрытых преступлений, газеты беспощадно его поносили, а комиссар угрожал ему увольнением?»
Лиминг был печален. «Я могу себе это представить, сэр».
«Тогда вы ясно представляете, чего ожидать от лорда Стеннарда».
Бурная тирада продолжалась почти пять минут. Стеннард упрекал детективов за то, что они не приехали к нему домой раньше, за то, что не добились видимого прогресса в расследовании и за то, что не поняли, какую важную роль Тернер мог бы сыграть в выставке. Только когда он выдохся, тирада наконец стихла. Лиминг почувствовал себя настолько неуютно, что провел пальцем по внутренней стороне воротника, но Колбек остался невозмутим. Он изобразил смягчающую улыбку.
«Когда дело касается искусства, милорд, — сказал он, — вы человек безупречного вкуса».
Стеннард был ошеломлен. «О… спасибо, инспектор».
«Эта галерея — дань уважения вашему умению выбирать самые лучшие картины».
«Искусство — это самое близкое, что мы, смертные, можем получить к квинтэссенции красоты».
«Я не вижу ничего прекрасного в поезде, пересекающем мост, — проворчал Лиминг, — ведь это все, что дал нам мистер Тернер, как мне сказали».
«Вы должны простить сержанта», — сказал Колбек. «Он еще не принял железные дороги как важную часть нашей жизни. В талантливых руках Тернера локомотив стал предметом чистой магии».
«Я бы согласился, инспектор», — язвительно заметил Стеннард, — «если бы картина действительно была здесь, чтобы я мог ею насладиться». Он указал на участок пустой стены. «Что подумают мои гости, когда увидят это?»
«Повесьте там зеркало», — предложил Лиминг, прежде чем съежиться под василисковым взглядом Стеннарда. «Это лучше, чем пустое пространство».
«У нас еще есть несколько дней в запасе», — сказал Колбек, — «так что есть вероятность, что Тернер займет свое законное место в коллекции. Что касается нашей задержки, милорд, не приписывайте ее безделью. Она была вызвана тем, что нам нужно было поговорить с персоналом станции, чтобы узнать, не был ли кто-нибудь из них свидетелем кражи картины. И, конечно, нам нужно было поговорить с вашим кучером».
Стеннард моргнул. «Зачем, черт возьми, ты его побеспокоил?»
«Это потому, что я не мог понять, почему он не был на станции, чтобы встретить поезд, как было условлено, и привезти сюда картину с двумя курьерами. Он объяснил, что его задержали, потому что у телеги отвалилось колесо, и она перевернулась на дороге, преградив ему путь. В результате аварии, — продолжил Колбек, — прошло более двадцати минут, прежде чем он смог продолжить свой путь — за исключением того, что это не был несчастный случай, конечно. Это был преднамеренный способ остановить его, чтобы вместо него на станцию могла приехать другая машина».