«Я предполагаю, что смотритель отпер церковь сегодня утром», — сказал Колбек. «У кого еще есть ключ?»
«Ну, конечно, я, — сказал Оделл, — и другой надзиратель тоже, но он сейчас болен. Между нами говоря, у нас есть только три ключа».
«Так как же убийца и его жертва попали в церковь?»
«Вот что меня озадачивает, инспектор. Он был заперт всю ночь».
«Можно ли предположить, что какой-то из ключей пропал?»
«О, нет», — твердо сказал Оделл. «Мы с другим смотрителем очень осторожны с нашими ключами, а Саймон Гиллард настолько исполнительный, что я не удивлюсь, если он возьмет свой ключ с собой в постель. Как двое людей попали в церковь — загадка. Только один, увы, вышел оттуда живым».
Задав викарию еще несколько вопросов, детективы попросили полицейского впустить их в церковь. Он отошел в сторону, чтобы они могли открыть дверь. Некоторые из тех, кто задержался поблизости, потянулись вперед, чтобы заглянуть, но Колбек плотно закрыл за ним дверь. Атмосфера внутри церкви была жуткой. На улице было довольно тепло, но оба они невольно вздрогнули. Освященная земля была осквернена отвратительным убийством. Было странное чувство беспокойства. Они прошли по нефу и в алтарь, чтобы осмотреть тело. Хотя оба они видели много жертв убийств, они были шокированы. Колбек также был любопытен.
«Что это тебе напоминает, Виктор?» — спросил он.
«Этот человек в Норвиче, сэр», — сказал Лиминг. «Его забили до смерти кувалдой. Его голова была просто как каша».
«Посмотрите, как расположили тело перед алтарем».
«Он просто так упал».
«Я так не думаю. В этом есть что-то почти… художественное».
Лиминг нахмурился. «Есть ли?»
«Это напоминает средневековые картины, изображающие убийство Томаса Беккета. Его зарубили перед алтарем четыре рыцаря, которые думали, что выполняют приказ короля».
«Мне так не кажется, сэр. И если то, что они говорят, правда, он, конечно, не святой, как Бекет. Экстон был настоящим грешником».
«Тогда мы могли бы ожидать наказания за его грехи».
Колбек опустился на колени, чтобы осмотреть труп. Вокруг рта были следы рвоты. Он обыскал карманы мужчины, но они были пусты. Затем он осторожно оттянул рукава куртки Экстона.
Лиминг был озадачен. «Что вы ищете, инспектор?»
«То, что я ожидал найти», — сказал Колбек, — «и вы все еще можете увидеть следы отметин на его запястьях. Как мы слышали, Экстон ненавидел церкви. Он никогда бы не пришел сюда и не встал бы услужливо перед алтарем, чтобы кто-то мог забить его до смерти. Я думаю, что его сбили с ног в другом месте, связали и заткнули рот кляпом, а затем привезли сюда, чтобы убить».
«Тогда мы ищем сильного мужчину, сэр. Экстон был тяжелым».
«Давайте уведем его отсюда», — сказал Колбек, вставая. «Он оскверняет церковь. Передайте викарию, чтобы он вызвал гробовщика и попросил этого констебля отпугнуть толпу. Нам не нужна публика, когда мы будем его уносить. Каким бы негодяем он ни был, Экстон имеет право на некоторое достоинство».
Саймон Гиллард сидел в кресле с повязкой на голове. Все еще потрясенный ужасным открытием в церкви, он был в полном оцепенении. Когда его жена впустила Колбека в дом и отвела его в гостиную, ее муж тупо смотрел перед собой.
«Это инспектор Колбек из Скотленд-Ярда», — объяснила она. «Ему нужно поговорить с вами, Саймон». Ответа не последовало. «Мне жаль, инспектор», — продолжила она. «Он был в таком состоянии уже несколько часов».
«Это понятно», — сказал Колбек. «Возможно, вы мне поможете».
«Тело нашел мой муж».
«Нравится ли ему быть надзирателем?»
«О, да», — сказала она, — «ему это нравится. С тех пор как он вышел на пенсию, церковь взяла под контроль его жизнь — на самом деле, наши жизни. Я работаю уборщицей и организую дежурство по уборке цветов».
Уинифред Гиллард была невысокой, коренастой женщиной с седыми волосами, обрамляющими овальное лицо, на котором все еще сохранились следы ее юношеской привлекательности. Она с теплотой говорила о преданности своего мужа церкви после его ухода с железной дороги и с большим уважением отзывалась о викарии.
«Ваш муж когда-нибудь давал кому-нибудь ключ от церкви?»
«Только мне», — ответила она. «Саймон хранит свою связку ключей, как семейные драгоценности — хотя у нас их, заметьте, нет. Когда он впервые стал смотрителем, он спал с ними под подушкой».