«Молодец, Виктор!» — сказал Колбек. «Наденьте на него наручники».
Доехав до полицейского участка на позаимствованной у доктора двуколке, они оставили своего заключенного под стражей и отправились в отель. Объяснив дежурному менеджеру цель своего визита, они поднялись наверх и разбудили жильцов одного номера, постучав в дверь. Это была Беатрис Мойл, которая приоткрыла ее на несколько дюймов, моргая в недоумении, когда увидела детективов. Колбек предоставил Лиминг привилегию арестовать и ее, и Хамфри Уэллинга по обвинению в сговоре с целью убийства. Заключенным дали время одеться, а затем отвезли в полицейский участок, чтобы они присоединились к своему сообщнику. Когда они вышли из здания, Лиминг потребовал разъяснений.
«Как вы связали мистера Уэллинга с миссис Мойл?» — спросил он. «Они просто не были похожи на супружескую пару. Уэллинг был намного старше».
«Также как и ее настоящий муж Виктор. Леди явно тянется к более зрелым мужчинам. К сожалению, брак с Руфусом Мойлом не оправдал ее ожиданий. Она была заброшенной женой в доме, который отражал его личность, а не ее».
«Там был его портрет».
«Это был лишь один из признаков, по которым я понял, что он — напыщенный павлин».
«Затем был тот факт, что у них не было детей».
«Я действительно сказал, что она была заброшенной женой, и я имел это в виду в самом полном смысле. Мистер Уэллинг, возможно, не казался идеальной заменой, но он был богат, снисходителен и знал, как разговаривать с женщиной. Как они впервые встретились, — сказал Колбек, — я не знаю, но я верю, что с обеих сторон была настоящая любовь. Так должно было быть, потому что именно это довело их до крайности — убийства».
«Уэллинг мог узнать у миссис Мойл, когда именно ее муж поедет в Шеффилд», — сказал Лиминг. «Он позаботился о том, чтобы они ехали в одном купе, а его слуга сделал все остальное».
«Как ни странно, мне Уэллинг скорее нравился. Он был обаятельным собеседником, а его любовь к крикету почти покорила меня. Но он также был дамским угодником, тогда как Мойл — вспомните портрет и внимание к его внешности — искал компании среди представителей своего пола».
«Я никогда не смогу понять таких людей, сэр».
«Тебе не обязательно это делать, Виктор. Ты можешь просто нежиться в лучах своей славы».
«Какая слава?»
«Не скромничай», — сказал Колбек, похлопав его по спине. «Ты произвел три ареста подряд — Уэллинга, его слугу и миссис Мойл. Вот это я бы назвал хет-триком».
РУКА ПОМОЩИ
Проведя столько лет в армии, Эдвард Таллис знал важность дисциплинированного образа жизни. Насколько это было возможно, он придерживался неизменного распорядка, уходя на работу в одно и то же время каждое утро и организуя каждый день аналогичным образом. Независимо от того, насколько он был занят, он всегда находил время для быстрой прогулки около полудня, чтобы поддерживать форму и развеять вонь сигарного дыма, которая всегда цеплялась за него. Покинув Скотленд-Ярд тем утром, он прошел по Виктория-стрит. Это был крупный мужчина с прямой спиной и усами, которые он любил гладить, как любимого кота. Его шаг был длинным, а скорость впечатляющей. Мало кто мог поспеть за ним.
Таллис собирался перейти переулок, когда он почувствовал волнение слева от себя. Дальше по улице люди кричали и глумились над кем-то. Не видя объекта своего презрения, Таллис направился к толпе. Они собрались вокруг окна мясной лавки, выкрикивая оскорбления в адрес человека, который только что появился из переулка, шедшего вдоль здания. Возглавлял словесную атаку сам мясник, плотный мужчина в длинном фартуке, который почти касался пола.
«Убирайтесь!» — закричал он, размахивая кулаком. «Уберите эту паршивую дворняжку, или я примусь за вами обоими с тесаком!»
Другие люди чувствовали себя обязанными добавить свои собственные угрозы, и некоторые из самых страшных оскорблений исходили от женщин. Голос Таллиса возвышался над гвалтом.
«Что происходит?» — спросил он, и властный тон его голоса мгновенно заставил всех замолчать. «Что этот парень должен был сделать?»
«Вы только посмотрите на него, сэр», — ответил мясник. «Вы видите, что он жалкий бездельник. Я застал его спящим во дворе позади моей лавки. Эти люди — мои соседи. Мы не хотим его здесь видеть, но он просто не хочет уходить».