Мадлен Колбек была приятно удивлена, когда ее муж вернулся домой раньше, чем она ожидала. Оставив работу в студии, она поспешила вниз, чтобы поприветствовать его поцелуем, а затем провела его в гостиную.
«Для разнообразия суперинтендант разрешил вам уйти пораньше», — сказала она.
«Он совершенно не знает, что я сделал, Мадлен, потому что сегодня он не был в Скотленд-Ярде. На самом деле, мы очень мало его видели с прошлых выходных. Это означало, что Виктор и я могли беспрепятственно продолжать нашу работу».
«Куда делся мистер Таллис?»
«Кажется, никто не знает».
«Здание, полное детективов, и ни один из вас не имеет ни малейшего представления о его местонахождении?» — поддразнила она. «Что это говорит о Скотленд-Ярде?»
«Это говорит о том, что мы не ставим под сомнение его отсутствие — мы просто наслаждаемся им».
«Вы снова примерили на себя мантию суперинтенданта?»
«Нет, Мадлен», — сказал он с самоуничижительным смехом. «Я усвоил урок. У меня уже есть работа, которую я жажду. Попытка подняться выше была бы своего рода неудачей».
«Это не имеет смысла, Роберт».
«Говоря прямо, Эдвард Таллис справляется с этой работой лучше, чем я когда-либо смогу».
«Но вы только что сказали, что на этой неделе он покинул свой пост. Почему?»
Он заключил ее в объятия. «Это тайна, моя любовь». Он поцеловал ее в губы. «И я не собираюсь позволять этому встать между мной и моим ужином».
Таллис все больше и больше разочаровывался. Он добился такого незначительного прогресса, что начал сомневаться в своих способностях детектива. Время, проведенное вне Скотленд-Ярда, означало, что непрочитанные отчеты скапливались на его столе. Что еще важнее, запросы комиссара игнорировались. Это было непростительно. Когда он наконец появился, комиссар вызвал его, чтобы объясниться, и ему пришлось прибегнуть к серии неубедительных невинных враний. Как только он пережил уничтожающий выговор, он пошел в свой кабинет и усердно работал, чтобы очистить накопившиеся отчеты и корреспонденцию. Затем он послал за Робертом Колбеком.
Когда инспектор постучал в дверь, Таллис распахнул ее и втащил его внутрь. Закрыв дверь, он провел посетителя в середину комнаты.
«У меня для тебя важное задание, Колбек».
«Хотите, я приведу сержанта Лиминга?»
«Нет», — с нажимом сказал Таллис. «То, что я должен вам сказать, предназначено только для ваших ушей, и я не продолжу, пока вы не дадите мне слово, что будете вести себя крайне осмотрительно».
«Я даю это добровольно, суперинтендант».
«Спасибо, присаживайтесь».
Пока Колбек сидел на стуле с прямой спинкой, Таллис подошел к своему столу, достал из коробки сигару и откусил кусочек, прежде чем зажечь ее. Первые несколько облаков дыма поднялись к потолку.
Колбек был заинтригован. «В чем проблема, сэр?»
«Не смей смеяться надо мной», — предупредил Таллис.
«Я не собирался этого делать».
«Тогда замолчи и слушай».
Таллис был лаконичен. Он объяснил свою дилемму и не оправдывался за то, что ослабил бдительность после похорон. Он показал Колбеку отчеты о преступлениях, совершенных тем же человеком.
«Я чувствовал себя униженным», — признался он. «Я должен был возглавлять борьбу с преступностью, но оказался ее несчастной жертвой в железнодорожном вагоне. Не знаю, как я мог быть таким доверчивым».
«Вы были в трауре, сэр», — заметил Колбек. «Это сделало вас уязвимым. Единственный человек, которого вы не заподозрили бы в притворстве, был священнослужитель».
«Это был его голос, инспектор. Он был таким убедительным».
«Тогда он, возможно, когда-то действительно имел священный сан».
«Нет», — сказал Таллис. «Это точно. Когда я по глупости вообразил, что смогу его выследить, первым делом я отправился в Ламбетский дворец. У них не было никаких записей о преподобном Поле Янгмене в англиканской церкви. Этот человек — мошенник».