«Похоже, что так оно и есть. Тот, кто сжег эту карету дотла, мог подумать, что вы внутри».
«Тогда он заслуживает того, чтобы его повесили так высоко, как только вы сможете!» — заявила она.
«Нам нужна ваша помощь, чтобы найти убийцу», — сказал Колбек.
'Что я могу сделать?'
«Для начала, вы можете рассказать нам, кто угрожал вам. Мы не исключаем, что виновницей может быть другая женщина. Думая, что в той карете вы, убийца сначала перерезал горло миссис Меткалф».
Рука Мэгги потянулась к собственному горлу. «Слава богу, меня здесь не было!»
«Можете ли вы вспомнить кого-нибудь, кто ненавидел бы вас настолько, чтобы сделать это?»
«Нет», — сказала она, встревоженная новостью. «Когда люди угрожают, они очень редко приводят их в исполнение. Они просто хотят меня напугать».
«Должен быть кто-то, кого вы можете порекомендовать», — сказал Лиминг.
Мэгги Хобдей пару минут молча размышляла. Столкнувшись с враждебностью, куда бы она ни пошла, ей было трудно отделить одну батарею угроз от другой. В конце концов она заговорила.
«Есть кто-то конкретный», — сказала она.
'Продолжать.'
«Он назвал меня ведьмой. Он сказал, что я колдую и меня следует прогнать. Он сказал, что колдовство — это зло, инспектор, и он имел это в виду».
«Мы знаем, что они делали с ведьмами, — сказал Колбек, многозначительно взглянув на Лиминга. — Они сжигали их на костре».
Когда он услышал новость о том, что Мэгги Хобдей видели в городе, Нед Уайетт как раз брил клиента. Его рука невольно дернулась, и он рассек мужчине щеку. Извинившись и сунув ему полотенце, парикмахер быстро вошел в кладовую и запер за собой дверь. Прижавшись к ней спиной, он обдумывал последствия того, что только что услышал. Женщина, чье горло он перерезал в темноте, была не той ведьмой, которую он так долго ненавидел. Вместо этого он убил безобидное существо, бродившее по побережью в тщетной надежде увидеть своего мертвого мужа. Уайетт чувствовал себя совершенно униженным. Движимый слепой ненавистью, он убил того, кто ему действительно нравился. Это было ужасающее открытие, и он сразу понял, что никогда не сможет жить с ужасом того, что он сделал.
Бритва все еще была в его руке. Он приставил ее к горлу и со всей силой нанес глубокий, смертельный, обжигающий порез. Когда детективы нашли его, парикмахеру Равенгласса уже было не помочь.
К тому времени, как Колбек и Лиминг наконец покинули Камберленд, сгоревший вагон уже убрали с подъездных путей, и сонный городок в какой-то степени очистился от своего отвратительного преступления. Самоубийство парикмахера было одновременно и признанием вины, и самонаказанием. Расследование обеих неестественных смертей будет проведено, но детективы были избавлены от сурового испытания долгого суда по делу об убийстве. Желая снова увидеть жену и семью, Лиминг был встревожен фактами, которые появились о Неде Уайетте.
«Неужели он действительно так сильно ненавидит Мэгги Хобдей?» — спросил он.
«Как отец двух сыновей, вы должны быть в состоянии ответить на этот вопрос. Если бы вы чувствовали, что Дэвид или Альберт подверглись какому-либо насилию, разве у вас не возникло бы желания нанести ответный удар обидчику?»
«Ну, да, но я бы не стал заходить так далеко».
«Когда жена парикмахера умерла, — сказал Колбек, — она оставила ему воспитание их единственного ребенка. Похоже, Уайетт боготворил сына и делал все, что ожидалось от отца. Они жили вместе в согласии. А потом…»
«На место происшествия вышла Мэгги Хобдей».
«Она не была полностью виновата, Виктор. Это друзья парня подговорили его. Они напоили его, сбили вместе, а затем отдали его проститутке. Ему едва исполнилось семнадцать. Сомневаюсь, что он вообще понимал, что происходит».
«Я понимаю, почему парикмахер был в ярости».
«Он был строгим методистом, а одним из принципов методизма является избегание зла. Мэгги Хобдей олицетворяла для него зло. Она наложила проклятие на его сына и сбила его с пути. Парень не смог справиться со всем этим позором», — сказал Колбек. «Вот почему он, похоже, покончил с собой. Вы можете понять, почему гнев закипел внутри Уайетта. Когда он услышал слух, что Мэгги была в той карете, его жажда мести взяла верх».