«Он не должен был так с тобой разговаривать, Джим», — сказал он.
«Я не обращаю внимания».
«Но ты один из лучших водителей, которые у нас есть. Мистер Праудфут должен был проявить к тебе уважение. Кем он себя возомнил — Богом Всемогущим?»
«Забудь о нем, Альф», — предложил Барретт. «У нас есть работа, которую нужно выполнить, даже если она не получит заслуженного признания. Он уже на борту?»
«Да», — кисло ответил Нил, оглядываясь на платформу. «Его Величество как раз садится в свой вагон первого класса. Можно подумать, что поезд принадлежит ему. Остановитесь в Рединге, говорит он нам! Я думаю, нам следует ехать до Суиндона, и к черту его».
Барретт устало улыбнулся. «Приказ есть приказ, Альф».
«Я почти уверен, что стоит их игнорировать».
«Ну, я не видел», — сказал другой, сверяясь с потрепанными часами, которые он вынул из кармана жилета. «Мистер Праудфут хочет быть там к восьми, не так ли? Достаточно справедливо». Он убрал часы. «Давайте доставим его точно в срок».
Через пятнадцать минут поезд отошел от вокзала Паддингтон.
Когда Роберт Колбек впервые услышал подробности преступления, он был сбит с толку. Будучи инспектором в детективном отделе Скотланд-Ярда, он имел дело со многими странными делами, но ни одно из них не заставило его моргнуть от удивления. Он пересказывал факты.
«Когда поезд отправился из Лондона, — сказал он, — Мэтью Праудфут был единственным пассажиром в вагоне первого класса. Кондуктор ехал в тормозном вагоне, машинист и пожарный — на подножке».
«Это верно», — согласился Эдвард Таллис.
«Ни один из этих троих не покинул свой пост на протяжении всего пути. Когда поезд остановился на станции Рединг, мистер Праудфут был мертв».
«Удар ножом в сердце».
«Кем?»
«Это вам предстоит выяснить», — решительно сказал Таллис. «Как вы знаете, на Большой Западной железной дороге есть своя собственная полиция, но их работа в основном надзорная. Они следят за путями и выполняют функции сигнальщиков. Расследование убийства — это далеко за пределами их компетенции. Вот почему нас вызвали».
Роберт Колбек задумался. Высокий, стройный и хорошо сложенный, он был одет в светло-коричневый сюртук с закругленными краями и высоким воротом, темные брюки и шейный платок. Хотя у него была внешность денди, Колбек был по сути человеком действия, который никогда не уклонялся от опасности. Он настаивал на более подробной информации.
«Какова была средняя скорость поезда?» — спросил он.
«Тридцать пять миль в час».
«Откуда ты это знаешь?»
«Потому что это приблизительное расстояние между Паддингтоном и Редингом, и потребовалось почти ровно час, чтобы добраться до станции. Так что вы можете исключить очевидное объяснение», — сказал Таллис, живо. «Никто не запрыгивал в поезд, пока он был в движении, — если только он не хотел убить себя, конечно. Он ехал слишком быстро».
«Слишком быстро, чтобы в него запрыгнуть, возможно», — решил Колбек. «Но храбрый человек мог бы спрыгнуть с поезда на такой скорости — особенно если бы он выбрал правильное место и скатился по травянистой насыпи. Это может быть ответом, суперинтендант», — размышлял он. «Предположим, что мистер Праудфут был не единственным пассажиром этого вагона. Кто-то мог уже спрятаться в одном из других купе».
«Это одно из направлений, которое вам придется изучить».
Суперинтендант Эдвард Таллис был крепким, стальным мужчиной лет пятидесяти с военным прошлым, которое оставило ему шрам на щеке. У него была копна седых волос и аккуратно подстриженные усы, которые он любил гладить. С жизнью, сформированной привычкой командовать, он ожидал послушания от своих подчиненных, и поскольку Колбек не всегда подчинялся так, как от него требовалось, между ними было много напряжения. Однако, какими бы ни были его сомнения относительно элегантного инспектора, Таллис признавал его способности и неизменно поручал ему самые сложные дела. У Колбека была привычка добиваться результатов.
Они вдвоем находились в офисе суперинтенданта в Скотленд-Ярде. Это было раннее утро после убийства, и скудная имеющаяся информация была на листе бумаги, который Таллис передал Колбеку. Когда он изучил бумагу, красивое лицо инспектора сморщилось от разочарования.