Пора моих дождей
Замечательному красноярскому поэту, постоянному автору «ДиН», Анатолию Ивановичу Третьякову недавно исполнилось 70 лет. Поздравляем Анатолия Ивановича со славным юбилеем и предлагаем читателям вспомнить его мудрые и трогательные стихи.
Редакция «ДиН»
Тревожный, сказочный и зыбкий
По стенам ходит лунный свет.
Я слышу скрипку, слышу скрипку! —
И от неё спасенья нет.
И так печально эти звуки
Напоминают о былом…
Скрипачки тоненькие руки,
Бровей нахмуренных излом.
Я был пленён движеньем каждым.
И вспоминать о них боюсь!
Но вот опять томлюсь я жаждой
И музыкою не напьюсь.
Ах, как она была прекрасна!
И скрипка слушала её.
Любой концерт мне был, как праздник.
Как будто были мы вдвоём.
Но чувство стало вдруг привычным.
И развенчал я божество.
Зачем её концерт скрипичный?
Зачем мне это колдовство?
И свет луны, и звуки эти?
И струн неистовый порыв?
Она прекрасней всех на свете…
И снова сердце — на разрыв!
* * *
Вот и прошла пора моих дождей.
В бору темно, серебряно и сыро.
Утихла боль, пришёл конец вражде.
И перемирье обернулось миром.
Восходы гаснут на сыром ветру.
И золотая тина перелеска
Лежит в реке, недвижной поутру, —
В реке, туманом вытертой до блеска.
Здесь скоро лёд надёжно зазвенит.
На листья упадёт холодный иней.
И выйдет солнце в пасмурный зенит,
И зимним взором край лесной окинет.
Придёт метель — опальная княжна,
И жалуясь, и гневаясь, и мучаясь…
И длинная повиснет тишина.
И вековой окажется дремучесть.
Реки катятся к морям —
* * *
Даже горы раздвигая!
У людей судьба иная…
И живут иные зря…
Не стремятся никуда, —
Хоть им горы не мешают, —
Ничего не совершают,
Исчезая без следа.
Где же море у меня?
Я бы так к нему стремился!
Горизонт мой не открылся —
Ночь не отличу от дня.
Всё проходит: ну и пусть!
В этом Мире я прохожий,
Отдохну в его прихожей,
Чтоб опять пуститься в путь!
ДиН стихи
Валерий Даркаев
На исходе мартовского дня
Тревога ложною была…
Весна вчера не наступила,
Она до юга добрела
И там народ в себя влюбила.
Народ и тронулся умом,
Когда в садах запахло мёдом,
И шандарахнул первый гром,
Грозя им яблочным приплодом.
И как всегда достался шиш
Холодной матушке Сибири.
Как с горя тут не согрешишь,
Налив стакан… вдогон четыре.
И кинешь валенком в пургу,
Чтоб прочь, как ведьма, убиралась…
А солнце в поле, на снегу
Собакой рыжею валялось.
А толку не было ничуть,
И снег до боли опротивел.
Вдруг радость чиркнула мне грудь
Сугроб — один! но засопливел…
* * *
На исходе мартовского дня
Из-под огрузневшего сугроба
Лужа посмотрела на меня,
Как на вредоносного микроба.
Будто бы смогу я помешать
В жизни ей сейчас определиться
И ручьём серебряным удрать,
Чтоб с рекой назавтра породниться.
Думая об этом, втихаря,
На меня с опаскою глядела…
Может быть, и смачно матеря:
— Шляются тут… — разные — без дела!..
* * *
Осетра, красавца жирного,
Продавал хмельной рыбак.
Как туза держал козырного
И просил всего пятак.
«Эх, ты, дурень, деревенщина, —
Молвил чей-то злобный рот, —
Эта рыба с деньгой венчана,
Что ж ты делаешь, урод!..
Почему её ты, ценную
Рыбу важную вельмож,
Как треску обыкновенную…
Не с гнильцой ли, продаёшь?»..
И сказал рыбак взволнованный:
«Ла-дь, отдам, как для царя,
Но — тебе, судьбою жёваный…
Вынимай-ка три рубля?»..
* * *
Ходил по свету Человек…
Не бухарь, не повеса.
И удивлялся: «Что за век?
Не смыслю ни бельмеса!
Сплошная смута. Череда
Плевков на жизнь, науку.
Всё продаётся. Красота —
По доллару за штуку.
По два за честь, три — за любовь,
И ни за грош Отчизна…
Ну, как же так, — бурлила кровь, —
Дороже даже брынза».
Болела, плакала душа,
Отчизна не страдала…
О Человека не спеша
Подошвы вытирала.