Вся чистота его солнечных глаз
Порождена соучастьем.
Пусть он, сердечный, напьётся хоть раз
До абсолютного счастья.
Как ему трудно во тьме и на дне
Нам отдавать эти звуки.
А ведь и сам на последнем ремне
Носит последние брюки.
Он понимает, что высшая есть
Воля над ним и над нами.
Бог ему даст и попить, и поесть,
И разживиться штанами.
Бог ему высветит к небу пути,
И, сокрушаясь при этом,
Бог ему, мальчику, скажет: — Прости
Ты этих пьяных поэтов.
Вечно они нашумят и наврут,
Как несмышлёные чада.
Но и они не напрасно живут,
А потому, что так надо.
* * *
Не пустая угроза,
Просто очень грущу.
Кроме Деда Мороза,
Никого не пущу.
Я люблю его посох,
И волшебный мешок,
И искрящийся воздух,
Что слетает со щёк.
Хоть и хитрый он парень,
Да не вредный зато.
Как стеклянный боярин,
Он садится за стол.
Смутно в небе самарском
Проплывают в пурге
Ананасы в шампанском,
Шоколадки в фольге.
Дед, не будь сатаною,
На душе холодит.
Вся Россия со мною
На мешок твой глядит.
Не печаль её, парень,
Виду не подавай.
Улыбнись ей, боярин,
Наливай, наливай.
* * *
Один лишь раз в судьбе непышной
Я небеса поцеловал.
Пусть с журавлём промашка вышла,
Зато журавлика поймал.
Он, свыкшись с долей неизбежной,
Живёт в кармане много лет.
Он маленький
и очень нежный,
Ни у кого такого нет.
Он подрасти уже не смеет.
Угрюмым небом позабыт,
Курлыкать вовсе не умеет,
Зато немного говорит…
Пуглив, как чиж, всегда взволнован,
Он — Маугли наоборот.
Он сам не знает, для чего он
На свете, собственно, живёт.
Безгрешна в мире многогрешном,
Кому душа его нужна?..
Я б объяснил ему, конечно,
Да сам не знаю ни хрена.
* * *
Кавказский пир-96
Эта водка, что «Русской» зовут,
Видно, самая горькая в мире.
Прокати нас на танке, Махмуд,
У тебя в гараже их четыре.
Мясо белой овцы на столе
Аппетитною горкою тает.
Всё равно в полупьяном Кремле
Нас никто за людей не считает.
Правда по небу пишет крылом,
Белый день письменами усеян.
Только — чур, не стрелять за столом,
А не то и пожрать не успеем!
Много ты пострелял на веку,
Но и мы повидали немало.
Ты скажи своему кунаку,
Чтоб убрал свою руку с кинжала.
Мы летим на двуглавом орле.
Будто внове. Но это — не внове…
Прав писатель: «Россия во мгле».
А заря не бывает без крови.
* * *
В могиле неизвестного поэта,
В которую мы ляжем без имён,
Мерцают рядом свечка и комета,
Сроднившиеся в громе похорон.
Мы не прошли в анналы и в журналы.
Живя в тени, мы не отвергли тень.
Мы ляжем здесь —
одни провинциалы
Из русских городов и деревень.
Смеясь, плутаем вдаль путей-дорожек
И крошим хлеб печали и страстей.
И, как ни странно,
этих малых крошек
Хватает на прокорм России всей…
* * *
Женщина над человеческой бойней
С красным крестом на груди,
Перекрестись, если это спокойней,
Смилуйся, не уходи.
Очередь справа — фонтанчики пыли.
Жизнь дешевеет в бою.
Выдумай так, чтоб меня не убили,
Спрячь меня в сумку свою.
— Я за тебя помолюсь и поплачу,
Ангел мой с пулей в крыле.
Я тебя спрячу,
конечно же, спрячу
И в небесах, и в земле.
ДиН гостиная
Леонид Сафронов