Но Салих недаром умудрялся оставаться в живых все эти бесконечные, страшные годы неволи. Он знал, ДЛЯ ЧЕГО живет. Нужно только выждать. Терпеливо, не ропща на судьбу. И рано или поздно, но сжалится над ним Владычица Слез…
– Иди, – сказала Алаха. И тронула коня.
Салих послушно побрел следом. Они двигались медленно, и девочка волей-неволей радовалась этому. Ей необходимо было время, чтобы собраться с мыслями, которые, как назло, разбегались во все стороны.
Поначалу Алаха просто хотела показать учтивым чужеземцам, что Степь знает обычаи, хранит законы гостеприимства и умеет отвечать добром на добро. Что ж, она, Алаха, дочь и сестра вождей, сумела оказаться на высоте. Она избавила двух жрецов от раздоров, она смогла мудро разрешить их спор – таким поступком гордился бы и убеленный сединами шаман! Это очень нравилось Алахе. Она с удовольствием представляла себе, как станет похваляться этим перед братом и теткой.
И она была весьма гостеприимна. Она одарила жрецов золотом! Они ушли довольные и там, у себя в храме, в далеком городе, расскажут о встрече с дочерью Степи…
Да. Они-то ушли, унося с собой золото и добрую память. А ей оставили этого раба. Теперь у нее появилась своя личная говорящая собственность.
Только после того, как караван скрылся из виду и Алаха осталась с Салихом наедине, она вдруг осознала, что потерпела поражение в главном. В том, ради чего нынче ночью оседлала гнедого меринка. Ее бегство не удалось. Она вынуждена будет вернуться к матери и тетке, в разношерстное племя своего брата. Ей даже подумать было жутко о том, как она появится в становище.
Однако другого выхода она не видела. Не оставаться же ей вовек один на один с этим чужим человеком, с мужчиной. Племя сумеет надеть на раба узду покорности; одной девочке, даже вооруженной луком и стрелами, это не под силу. Не всегда же он будет больным и слабым…
Конечно, она могла отпустить его, прогнать. Но кто поручится, что он действительно уйдет и оставит ее в покое? Кто запретит ему подобраться к ней ночью и сонной перерезать горло? Чтобы завладеть конем и оружием, человек в Степи иной раз готов на все.
Не совсем же глуп этот раб, чтобы не понимать: без коня, без припасов, в одиночку – чужак, оказавшийся в степи, не проживет и десяти дней.
Нет. Ей придется возвращаться туда, откуда она без оглядки бежала, глотая слезы обиды.
Приняв решение, Алаха больше не колебалась. Повелительным жестом подозвала к себе Салиха (он плелся сзади, с трудом волоча ноги).
– Ты! – сказала она. – Шагай быстрее!
Он покачал головой.
– Вряд ли у меня это получится, госпожа.
Услышав это обращение, Алаха с подозрением покосилась на Салиха: уж не насмехается ли он. К ней никто до сегодняшнего дня так не обращался. Но Салих был вполне серьезен. Он слишком хорошо осознавал, что с этой девочкой шутить не следует. Она и сама, должно быть, не догадывается, насколько он сейчас от нее зависит. А Салих хотел жить. Хотел. Потому что время для смерти – и это он твердо знал – для него еще не наступило.