– Прощай, Сабарат, – повторила она тихо. – Ты забыл о том, что Боги всегда отыщут себе защитников…
Она повернулась к обезглавленному телу спиной и выбежала из пещеры.
Глава четырнадцатая
ЖРЕЧЕСКОЕ КОЛЬЦО
Салих больше не пытался разговорить венна. Да и вряд ли такое было возможно. Немногословный и хмурый, тот подолгу неподвижно лежал на солнце – отогревался после долгих лет мрака и холода. Как подраненный пес, зализывал раны.
И отмалчивался…
Иногда подобие улыбки мелькало на изуродованном лице, когда венн играл со своим ручным зверьком – крупной летучей мышью. Вернее, НЕЛЕТУЧЕЙ – одно перепончатое крыло было у зверька изувечено. Оба они, и человек, и животное, казались давними сотоварищами, выигравшими самый трудный на свете бой – бой за выживание в Самоцветных Горах. И это куда больше роднило угрюмого венна с его питомцем, нежели с остальными людьми.
И еще были виллы. На них он глядел изумленно, не уставая дивиться и радоваться их необыкновенной красоте. И еще – чуть смущенно. Словно до сих пор не сумел постичь невероятной тайны: почему эти волшебные существа тратят на него, неповоротливого и страшного, столько сил, столько времени? И чем он заслужил их доброту?
Впрочем, этого и Салих бы не сказал…
Вечером того же дня Салих все же подсел к венну. Сказал:
– Прости мою назойливость.
Венн покосился, словно желая сказать: "Да уж, назойлив ты, брат. Прощай – не прощай, а этого у тебя не отнимешь".
Салих, чуть покраснев, пояснил:
– Я места себе не нахожу… Моя госпожа – там, в пещерах… Одним Богам ведомо, какие опасности ее подстерегают. А я… – Он вздохнул. – Жду.
Венн разлепил губы, чтобы вымолвить:
– Как ты мог отпустить женщину туда, где опасно, да еще одну?
– Она приказала… – сказал Салих. И добавил: – Она моя госпожа.
– Тем более, – сказал венн.
"У веннов всеми делами в племени заправляют женщины, – напомнил себе Салих. – Для них женщина священна. Любая. Поэтому он и не переспрашивает, почему я – вроде бы, свободный человек – кого-то именую госпожой…"
Слово цеплялось за слово – вспоминать Алаху показалось Салиху самой прекрасной темой для разговора. Она словно незримо оказалась рядом, маленькая, смуглая, с узорно заплетенными косицами.
И рассказал Салих упорно молчащему венну о том, как вызволила его девочка из рабства, как заступилась за него перед братом-вождем, как ушла из Степей и как они возвратились в Степи… И о том, что увидели на пепелище, – тоже.
В глазах венна мелькнул огонь. Он сказал просто:
– Я помог бы ей отомстить, но моя жизнь принадлежит не мне.
"А кому?" – хотел было спросил Салих, но вовремя смолчал. Этот даже отвечать на подобный вопрос не станет. Еще и уйдет, пожалуй. С него станется.
– И теперь она ушла в эту пещеру… Верит, что найдет там ответ на свои вопросы. Прости, – снова извинился Салих, – я не должен, наверное, отягощать себя своими россказнями… Но я, кажется, болен от тревоги…
– Она вернется, – сказал венн. – А коли нет… Завтра попробуем отыскать ее вместе. Ты и я.
– Спасибо, – от души сказал Салих. Он и надеяться не смел на такую удачу.
Но никуда идти, как выяснилось наутро, им не пришлось. Потому что еще до рассвета Салих был пробужен знакомым голосом, устало благодарившим за заботу. Путаясь в теплом одеяле, сшитом из звериных шкур, Салих выбрался наружу. Розовая зябкая заря занималась уже над горами, окрашивая их волшебными сиреневыми тенями. Народ Алахи верил, что в такие минуты грань, отделяющая зримый мир от незримого истончается, и становятся заметны тени, которые отбрасывают на землю пролетающие над нею демоны и духи.