– Многое ли увидела, дитя мое?
– Достаточно, госпожа, – глухо отозвалась Алаха.
– Но это ответ не на тот вопрос, ради которого ты пришла в храм, – полуутвердительно-полувопросительно молвила Атосса.
– Ты права, госпожа! – ответила Алаха. – Но могущество твое так сильно, что я не… – Она замялась. Слово "не смею" застряло у нее в горле, как слишком большой кусок черствого хлеба.
Атосса еле слышно засмеялась. Воцарилось молчание. Слышно было, как потрескивает в темноте огонь.
– О чем ты хотела узнать? – нарушила тишину белоглазая жрица. – Спрашивай! Не бойся.
– Я не боюсь! – вспыхнула Алаха. – Никого и никогда еще не боялась дочь моей матери, поверь мне, госпожа… – Она перевела дыхание и поняла: теперь или никогда! – Мои родные, мое племя – все погибли… Но брат мой, Вождь Сирот, – он жив, как мне сказали… Я хочу увидеть его, госпожа! Мне нужно знать, где он, что с ним и как мне с ним повстречаться.
– Так ли уж необходимо тебе встречаться с братом? – спросила Атосса. – Если я не ошибаюсь, ты часто ссорилась с ним, особенно в последнее время…
– Откуда тебе это знать, госпожа? – возразила Алаха, сама дивясь собственной дерзости.
– Ничего удивительного в этом знании нет, – улыбнулась Атосса. – Судя по голосу, ты очень молода, девочка, и довольно горда. Если брат твой похож на тебя, то вы не могли не ссориться.
– Это так, – согласилась Алаха со вздохом. – Но я люблю его…
– Он был доблестным человеком, – согласилась и слепая жрица. – Ты назвала его "вождем"?
– Так и есть…
– Ты увидишь его, – обещала Атосса. – Смотри!
Неожиданно пламя погасло само собой, словно его потушил кто-то невидимый. В пещере разлилась кромешная тьма.
– Смотри! – прозвучал во мраке голос Атоссы.
Алаха ничего не понимала. Куда смотреть? Куда ни бросишь взор – везде непроглядная темень.
Внезапно на полу пещеры загорелось яркое пятно. Алаха склонилась над ним. В чаше с хрустально-чистой водой появилось изображение. Алаха прикусила губу, чтобы не закричать: она снова увидела шатер своей матери – на этот раз он был не обугленным, а охваченным пламенем. Люди ее рода выбегали, хватаясь за оружие, и падали под вражескими стрелами. То одного, то другого настигал безжалостный удар меча. А женщины… Алаха невольно закрыла глаза, чтобы не видеть того, что творили победители с женами и дочерьми побежденных.
– Смотри, смотри, – голос Атоссы звучал безжалостно, – ведь ты пришла сюда для того, чтобы увидеть! Теперь же не плачь, не проси пощады, не отворачивайся! Любое знание имеет цену, и чаще всего это – цена крови!
"Так и есть", – прошептала Алаха. Все ее тело покрыла испарина. Крупная дрожь сотрясала девушку. Она изо всех сил стиснула зубы, чтобы они не стучали. В ушах шумела кровь.
Алаха поднесла ладони к вискам. Она не ожидала, что воскресшая перед глазами картина гибели ее рода – тем более страшная, что она была безмолвной, – окажется для нее самой, для оставшейся в живых, почти невыносимой. "Ты – последняя в роду", – говорила ей тетка Чаха. Последняя. Теперь Алаха до конца осознала горький смысл этого слова.
Последняя? Она тряхнула головой. ПЕРВАЯ!
И вновь она склонялась над чашей и видела, как падают под ударами кривых сабель друзья ее брата, как хохочущий венут хватает юную Аксум, служанку матери, смешливую подружку Алахи, как зажимает ей рот грязной ладонью… Пушистый белый пес со стрелой в боку повизгивает от боли. Пробегающий мимо грабитель бьет издыхающую собаку сапогом…
Смотри, смотри, Алаха! Что ты сделаешь со всеми этими людьми за то, что они уничтожили твой род?
Неожиданно живая картина в чаше с водой погасла. Алаха облегченно опустилась на пол пещеры и несколько минут ни о чем не думала. Тяжело переводила дыхание, студила пылающие ладони о холодный камень пола. Наконец она пришла в себя настолько, чтобы позвать слепую прорицательницу: