…Да, многое представлялось Салиху, пока они добирались до стойбища рода Алахи. Многое. Но только не ТАКОЕ.
По каким-то неведомым приметам, одной только ей и знакомым, Алаха поняла, что цель их путешествия близка. Радостно закричала, ударила коня пятками, погнала вперед. Яркий шелковый платок на голове девочки так и вспыхивал под пылающими лучами полуденного солнца. Далеко видать ее, умчавшуюся вперед, – точно маковый цветок по выгоревшей траве скачет.
Салих помчался следом.
И вдруг – словно споткнулась Алаха. Натянула поводья, на всем скаку остановила коня. Конь заплясал под ней, завертелся. Алаха растерянно озиралась кругом.
Ни шатров, ни стад – ничего, что говорило бы о присутствии здесь кочевого рода.
Может быть, они ушли? Некоторое время Салих всерьез размышлял над этим, а между тем тревога все глубже вгрызалась в его сердце. Там, подспудно, он уже догадался, в чем дело.
А Алаха все глядела расширенными глазами на то, что открылось их взору. И не верила.
– Они ушли, госпожа моя, – сказал Салих, подъезжая ближе к ней. – Видимо, откочевали к северу, туда, где гуще трава и еще остались пастбища, пригодные для выпаса стад… Нам нужно поискать их следы, и тогда…
Она покачала головой. Зубы у нее постукивали, глаза делались все больше и больше на бледном лице. Слезы дрожали в них, но так и не скатились по щекам. Не такова дочь и сестра вождей, чтобы плакать!
– Они не ушли, Салих, – проговорила она, сама не замечая, что обратилась к своему рабу по имени, как к равному. – Разве ты не видишь? Все они остались здесь!
Медленно тронула она коня и проехала еще несколько шагов. Худшие подозрения Салиха оправдались. И места для надежды уже не осталось.
На том месте, где некогда гордо высился белый расписной шатер матери Алахи, безобразным пятном чернело пепелище. Стервятники уже завершили свою страшную работу, и глазам Алахи открылись дочиста обглоданные кости людей и животных.
Медленно, медленно, как во сне, ехали двое всадников по этому царству смерти.
Разные люди, принадлежащие к различным народам и племенам, представляют себе преисподнюю по-разному. Одни – как мрачную глубокую пещеру, где тихо капает вода, где клубится туман и бродят, стеная, неприкаянные, вечно тоскующие души умерших. С точки зрения Салиха, это было наиболее достоверное предположение о том, как выглядит ад. Он сам провел в таком аду больше года и хорошо понимал: подобные представления не на пустом месте зарождаются.
Другие утверждают, что душа после смерти угасает, умирает и рассыпается прахом, подобно телу – только это разложение идет гораздо медленнее, и может затянуться на тысячелетия.
Для третьих царство мертвых – это вечная ночь и пронизывающий холод, тьма, одиночество, ломкий лед, об который, как об нож, можно порезать руку…
Ошибались и те, и другие, и третьи! И сам Салих ошибался. Не похоже царство смерти, откуда Незваная Гостья выходит в мир, к людям, за новой добычей, на недра Самоцветных Гор. Вот – царство Мораны Смерти, вот оно: беспощадное, огненное солнце в ярко-синем небе, чей свет заливает черные пятна пепелищ и костров, заставляет сверкать мертвенной белизной кости людей – людей, еще совсем недавно бывших молодыми, полными сил, желания любить и сражаться, охотиться и пировать, пить хмельные вина и распевать громкие, воинственные песни! Да, яркое солнце, тишина и остывший пепел.
Безмолвие. Вот самое правильное слово. Салих прислушался к себе и понял: все в нем онемело от ужаса. Смертное безмолвие накрыло и его, и Алаху. Нельзя им долго оставаться здесь, у сгоревшего шатра. Нужно бежать отсюда, бежать без оглядки. Иначе беда заметит их, начнет наступать на пятки.