Салих вдруг все понял. ОН ВСЕ ПОНЯЛ! А поняв – похолодел. Какую еще игру затеяли духи? Какую новую игру они начинают? А в роли шахматных фигурок, как всегда, будут выступать люди… Разгадать тайну Салиха было нетрудно: любой человек, обладающий более-менее проницательным взглядом и имеющий какой-никакой жизненный опыт, увидев его рядом с Алахой, мгновенно понял бы, какая могущественная сила удерживает Салиха возле этой потерянной степной девочки. Он и не скрывал этого. Алаха была для него единственной – и в то же время недосягаемой женщиной. В этом он тоже не обманывал себя. Алаха никогда не согласится на брак с ним, с невольником, с человеком, чья мать не была законной супругой отца – наложница, рабыня, спустя много лет найденная Салихом в нищете.
Многие духи, обладая веселым – на свой лад – нравом и совершенно не понимая, какая боль может из года в год терзать человеческую душу, вполне в состоянии порезвиться за счет какого-нибудь несчастного.
И вот теперь они избрали мишенью для своих шуток его, Салиха.
Это было уж слишком. Сперва гибель родных Алахи, теперь – это…
Салих сжал кулаки, намереваясь совершенно по-человечески, по-земному, без всяких там шаманских ухищрений вздуть нахального мальчишку, чтобы впредь поостерегся распускать язык и шутить над тем, в чем ничего не смыслит.
Но Хурсай опередил разъяренного Салиха. На том месте, где только что стоял маленький мальчик, лежал огромный белый тигр и хлестал себя по бокам длинным, похожим на кнут, хвостом.
Соллий мог торжествовать: слово Истины дошло до повелителей Степи. Его приняли и выслушали! Правда, многие из тех, перед кем проповедовал Соллий, попутно прикладывались к бурдюкам, где булькало и переливалось то самое отвратительное пойло, что в первый же день свалило молодого проповедника с ног… Что с того! Главное – они слушали. И многие согласно кивали головами, напуская на себя чрезмерную важность: да, да, чужестранец, любопытную же историю ты нам рассказываешь…
– Не может быть милосердия без строгости, – говорил Соллий. – Там, где отец хорош и добр, там часто сыновья бывают пороты. Иной раз наказаны и строже. Не умея подчиняться, как станешь повелевать другими? В этом смысл строгости. Познав подчинение, ты уже не будешь заставлять других делать нечто сверх их возможностей, ибо сам прошел ту же школу…
– Верно, верно! – кивали венуты. – Хоть и молод странник, а говорит занятно!
– Потому и есть у Предвечного Отца два сына, – продолжал Соллий, ободренный первоначальным успехом. – Два, а не один! Старший из них носит красные цвета. Он строг с теми, кто нарушает закон Отца, он карает ереси, преследует зло и беззаконие…
– Мудрая вера! – слышал Соллий голоса внимавших ему венутов. – Не покарав, не помилуешь. Если некому защитить Бога, то как Бог защитит себя сам?
Это странное рассуждение Соллий решил пока что пропустить мимо ушей ради главного: он торопился рассказать побольше о чудесных братьях и их подвигах.
– Итак, старший брат карает и следит за законом. Но есть и младший – его цвета зеленые – который исцеляет любовью, милует и сострадает…
– Погоди, – вмешался вдруг один из венутов, – ты говорил первоначально, что оба эти брата – близнецы?
– Да…
– А теперь вдруг выясняется, что один из них старший, а другой – младший… Объясни, как это получается!
Кругом зашумели. Некоторые досадовали на себя: почему не они первыми заметили такой существенный недостаток в целом гладкого и красивого рассказа чужестранца! Да, красно говорил этот Соллий! А вот теперь пусть растолкует, как это такое получается, что из двух близнецов один вдруг оказался младше второго…