ОЧЕНЬ НЕОДНОЗНАЧНОЕ, вмещающее в себя так много оттенков и смыслов понятие — инфантилизм. В энциклопедическом словаре — «сохранение у взрослых особей физических и психических черт, свойственных детскому возрасту». Ну, скажем, родители твердят об инфантильности, когда суждения акселератов не поспевают за их бурным физиологическим развитием. Словом, инфантилен тот, кто не отвечает норме взрослости, зрелости. Но ведь и границы возрастов меняются, да и сама норма подвижна, колеблется.
Педагоги, психологи выделяют среди подростков группу ретардантов (отстающих в развитии). Последние комплексуют, испытывают ощущение собственной неполноценности. Неуютно в мире, порог детства позади, а опоры в новом жизненном пространстве не найти. Куда спрятаться от пронизывающих ветров реальной жизни? Обратно, в детство. Это, кстати, свойственно не только отстающим в развитии, а отрочеству вообще. Лучше оставаться ребенком, направляемым родителями, взрослыми. Но одновременно хочется уйти от этой зависимости: стыдно. Дерзости, вызов, конфликты дома, в школе. Подросток нападает, а на самом деле защищается.
Ученик, из болезненных и неуспевающих, все деньги, которые даются ему на завтраки и лакомства, тратит на кормление пары бродячих собак в репьях и коросте. Мать замечает, что ее «дурак» тощает, бледнеет. Инфантилен? А, может быть, сердце, созревшее для добра?
Понятие, о котором мы говорим, не только изменчиво. Не раз оно выворачивалось наизнанку. Не в столь далекие времена инфантильность была термином-меткой изобличительного звучания. Педагогика, пронизанная официальным духом, борясь за «свою» молодежь, вела поход против задумывавшихся над жизнью мальчиков, понимая, что этими не поманипулируешь. Строптивы, непослушны, не станут делать «что положено». Государственно уполномоченные критики в 60-х годах возмущались «звездными» мальчиками Василия Аксенова. Инфантильными считались и герои Виктора Розова, готовые рубать серванты «простых» накопителей — взрослых. Такая поросль возникла на излете коммунистической эры. Юноши, желавшие понять мир вокруг себя. Двухцветный мир — бело-красный — двадцатых годов, черно-красный — более позднего времени. Мир с «заданным мышлением, против которого не может не восставать всякое самосознающее существо» (Мераб Мамардашвили).
Короче, использование термина «инфантильный» было в основном «наоборотным»: с позиции заданного мышления (а это качество незрелого, коснеющего духа), старческого догматизма «инфантильными» были как раз духовно взрослевшие, остановившиеся на марше, чтобы оглядеться, свериться с внутренним компасом.
Стоит хотя бы бросить взгляд на героев Розова. Самый известный из них (пьеса «В поисках радости», киноверсия «Шумный день»), как уже сказано, рубит шашкой сервант, добытый «в бою» женой старшего брата. Подросток несдержан, но чист и неподкупен, легкомысленно влюбчив и очень серьезно дорожит своей внутренней жизнью — заповедным аквариумом. А герой пьесы «В добрый час»? Он как будто ерничает, ленится, слоняется без дела, но сквозь это внешнее прорывается душа, утверждающая себя в трудностях и самоопределении. Еще один розовский мальчик («А,Б,В,Г,Д…») бежит, в прямом смысле бежит — по рельсам из дальнего поселка, от любимой «отцами», вросшей в них предвзятости, недомыслия, рутинных поучений. Он учится видеть, любить и жалеть человеческое существо, которое рядом, от эгоистического высокомерия переходит к позиции ответственного лица — ответственного за другого.
Все эти мальчики бегут не от трудностей к легкости, а наоборот. Каждый из них с детским старанием, требовательно всматривается в жизнь, чтобы встать в ней честно и твердо, по принципу: на том стою и не могу иначе. Это не приходит без серьезных усилий. Так инфантильны ли они?
КОГДА В 60-Е ГОДЫ на Западе забушевали молодежные бунты, то свойственные этому движению богемное своеволие, разгул инстинктов, тягу к лозунгам маоцзэдунизма окрестили социальным инфантилизмом. Философ и социолог Ю. Н. Давыдов, посвятивший (совместно с И. Б. Роднянской) этому явлению книгу, рассматривает социальный инфантилизм как тип мировоззрения и социальную болезнь. Она заключается в нежелании определенной части молодежи, достигшей биологической зрелости, приобщиться к выполнению традиционных трудовых и общественных обязанностей, обзавестись семьей и т. д. И ферментом, и симптомом этой социальной болезни была контркультура, противостоящая фундаментальным, традиционным принципам западной культуры. Неприятие мира и установок взрослых имело самые различные проявления: от увлечения наркотиками, погружения в восточную мистику до крайностей сексуальной революции и ломки художественных традиций.
С молодежным движением, юношеским диссидентством тесно связана рок-культура. Она была неотъемлемой частью тотального, всеобщего противостояния миру взрослых. Молодежь, не принимавшая власти, всего строя общества, заявила: «Мы против вас». Первая часть формулы («мы») предполагает спайку, крепко сбитую стаю, чувство локтя, коллективизм, товарищество, в котором так уверенно и тепло незрелому, инфантильному сознанию: «Я живу тем, что мы вместе». Вторая часть («против вас») выражается во всестороннем вызове, эпатаже, от костюма и манеры держаться до душевного склада, некой ощетиненности. Напомним слова одного рок-подростка: «Меня зовут Улитка… Я просто убежал. Я не хочу ничего делать. Я не хочу лгать, не хочу обманывать, не хочу пробивать себе дорогу куда-то». Другие юные, поагрессивней, хотели и хотят если не «пробивать», то побивать все, что «не они», что принадлежит миру ненавистных «отцов».
Для рок-культуры достаточно характерны эта отроческая демонстрация мускулов, сверхгромкий звук, угрожающий ритм, прославление беспредельной раскованности, унижение всех видов и форм порядка, традиций в искусстве. Своего рода проявление «геройства», показ готовности к преодолению и покорению жестокой взрослой жизни.
Мы сказали об агрессивной ипостаси рока. Но он многолик, как сама инфантильность, как отрочество. Здесь всей системой воздействий утверждается позиция «человека в осаде»: я готов встретить угрозу, выстоять и победить.
Но не одна отроческая враждебность миру консерватизма, в том числе классической культуре, является содержанием рока, хотя он и родился из противостояния, как эпатаж. От 60-х до 90-х годов это часть контркультуры усложнялась. Простые ситуации (мальчик — девочка, я — ты, одиночество — общность), выпеваемые на сотни ладов, одевались в сложную инструментовку, варьировались. Как противоположные классике, как исконно свои, исполнялись и исполняются обработки народных песен.
И все-таки коренной признак рока — его вызывающая демократичность, простота, ставка на любительство (особенно в начале его развития), доступность для зреющего юношеского вкуса и сознания. В крайнем выражении — простота, граничащая с хаосом, как оппозиция усложненному и давящему порядку.
Подпочва радости, испытываемой юным слушателем рока, — это утверждение своего «я», своих чувств и своего единства в неприятии всего установленного. Это всяческое своеволие, которое, заметим, не так уже редко становится залогом действительного формирования самостоятельной личности.
СТРЕМИТЕЛЬНАЯ экспансия рока в России неудивительна. Наша молодежь, которой претили официально-догматические установки власти, особенно в области культуры, интимной жизни, запретительская направленность нашей идеологии, чутко уловила нерв протеста против косности, традиций и приняла его. Десятилетиями звучало: «Мы будем петь и смеяться, как дети». Нас хотели видеть детьми, прилежными и послушными. Патернализм, когда за вас думает, вами распоряжается, казнит и милует верхушка (отнюдь не выборная!), наподобие отца в патриархальной семье, в конечном счете приводит к недоразвитию, детству народа — гражданскому и человеческому. По выражению Ю. Н. Давыдова, у нас произошла инфантилизация общественного сознания и всей духовной культуры страны. Поэтому в наших, российских, условиях социальный инфантилизм вышел далеко за пределы молодежной субкультуры. Он принимал и принимает самые разные обличья: ожидание политического чуда («Вот приедет барин…»), слепота чинов-ника, не желающего ничего знать, кроме надобностей своего «шестка», неспособность пешки — функционера принимать самостоятельные решения, брать на себя ответственность. Вообще всякие формы отказа от самостояния, самоотчета.