— Да как же… — растерялся купец. — Где мог пропасть?
— А где? — ехидно ответил дед. — Рыжий черт один с покойником оставался, когда я за вами бегал.
— Вона как? — глаза Жбанкова сузились, а голос окреп. — Что ж… Сейчас устроим ему дознание.
— А нечего и устраивать, — мстительно произнес дед. — Степан уже глядел. Червонцы у рыжего под матрасом схоронены.
— Вот же просто бестия! — не выдержал Жбанков.
— То-то и оно. Я всегда говорил, что он разбойник и каторжник!
— Пока не шумите. Дайте до дома добраться. А уж там устроим все, как полагается. И червонцы эти вместе с полицмейстером будем доставать.
— Поставим на том, — согласился дед. — Я Вавилу уже опасаюсь. Ежели начнем его сейчас приструнять, он, того и гляди, всех перережет.
— Или попытается, — кивнул купец. — Обождем до дому.
Вавила, конечно, заметил, что люди общаются с ним нехорошо. Понимая свою вину за нечаянно убитого пассажира, он стал меньше задираться и лезть на рожон.
А в один момент он сам подошел к купцу.
— Петр Алексеевич, — печально сказал он. — Небось огорчаешься из-за чужеземца?
— Чего тебе? — нахмурился Жбанков.
— Беда… — вздохнул Вавила. — Теперь, небось, и люди заговорят, что купец летал к планетам за выгодой, а привез покойника.
— Ты нарочно пришел душу травить? — рыкнул Жбанков. — Пошел с глаз!
— Да пойду, пожалуй, — согласился мужик, но не ушел, а опять повел разговор. — И видать, в полицейское ведомство таскать начнут, спрашивать: то да это…
— Ну и что?
— Я говорю, небось неохота вам таких хлопот, а?
— Понятное дело!
— А раз так, — Вавила подошел вплотную и заговорил вполголоса, — то давайте мертвяка из снаряда вон выбросим!
— Ты что?! — Петр Алексеевич не поверил своим ушам.
— А чего? — нахально сказал мужик. — Выкинем вон, вещи тоже, все следы изничтожим — и никакого спроса. Кто потом узнает?
— Да я… Да я тебя!.. — Жбанков не смог договорить, ибо в ту же секунду его отвлек громкий звук.
Звук услышали все и тут же оставили свои занятия. Словно некто бил колотушкой в колокол: тум! тум! тум!..
— Что это? — пролепетал побледневший дед Андрей.
— Гаврюха, что ли, чудачит? — задумался купец, но тут сообразил, что приказчик здесь, вместе со всеми.
Меринов встал от своих рычагов, надел очки и вгляделся в темноту дверного прохода.
— Вибрация… — пробормотал он ученое слово. — Возможно, отошло какое-то крепление. Степан, сходи проверь. И возьми с собой инструменты, болты, клепок запасных.
Степан взял вещи и молча вышел, перекрестившись.
Из глубины коридора продолжали доноситься гулкие удары, и всем казалось, что с каждой минутой они становятся громче. Все так и стояли полукругом, не говоря ни слова.
Внезапно удары стихли. Инженер зашевелился.
— Ну вот. Степан уже все и наладил, — он тут же потерял интерес к событию и вернулся в кресло.
Остальные еще продолжали наблюдать, хотя уже и не так напряженно. Наконец из мрака появилась большая фигура Степана.
Едва лишь увидав его лицо, все поняли, что причин для спокойствия нет. Степан некоторое время молча смотрел на них, часто-часто моргая. Инструмент и мешочек с болтами он судорожно прижимал к груди.
— Ну! — нетерпеливо воскликнул Жбанков.
— Двери-то нету, — вымолвил наконец мужик.
— Какой двери?
— Двери нету… Той, что в нумере у чужеземца.
— Да где ж она?
— Почем мне знать? Я ее искать не стал. Стена вся побита, петли разворочены…
— Постой-постой… — пробормотал купец, чувствуя, как волосы на голове начинают шевелиться. — Да кто ж мог!
— Не знаю.
— А что в нумере? В нумере что? — засуетился дед.
— В нумере? — Степан обвел всех леденящим душу взглядом, и стало ясно, что теперь он выдаст нечто вовсе уж из ряда вон выходящее. — В нумере — все, как было, но только… — он. понизил голос. — Только идола там нет.
Тихо стало, как на погосте.
— Эге-ге… — растерянно пробормотал инженер.
От этого всем стало совсем жутко. Потому что раз сам инженер удивился, значит, произошло нечто в самом деле ужасное.
Но Меринов не умел и не желал мириться ни с какими загадками.
— Это должно иметь научное объяснение, — сказал он не очень решительным тоном.
Никто ему не ответил и не согласился, поэтому он продолжил.
— Должно предположить, что чужеземец вовсе не умер, а лишь погружен в заторможенное состояние, из которого иногда выходит. В такие моменты он и смог попортить нашу дверь и уволочь идола.
— Кто? Этот вислоухий? — хмуро проговорил дед Андрей. — Он своими пальчиками соплю разорвать не сможет, а ты говоришь — дверь…
— Об этом судить нам пока нельзя, — серьезно заметил инженер. — В его организме могут иметься громадные запасы силы, о которых мы пока не знаем.
— Да что ж нам теперь делать? — воскликнул Гаврюха.
Меринов снял очки и сунул их в карман.
— Надо идти туда и смотреть, — тихо сказал он.
Все, как по команде, уставились в темноту коридора. Казалось, никакая сила не заставит их шагнуть туда.
— Надо так надо! — сказал Жбанков. — Стоять тут — никакого проку.
В путь двинулись впятером (инженера оставили следить за управлением). Каждый взял что потяжелее. Жбанков и Степан несли по здоровенному гаечному ключу, деду досталась длинная медная труба с фланцем, Вавила намотал на кулак обрывок цепи. Сзади всех семенил Гаврюха, сжимая большой столовый нож. Все старались идти неслышно и пугались эха собственных шагов.
Первым делом обследовали нумер пассажира. Все было в точности, как описал Степан: помятое железо стен, вывороченные петли, вырванный вместе с заклепками запор. Идола не было.
— Глянь, вот опять, — прошептал дед, поднимая с пола рваные веревки. — Как и в прошлый раз, а?
— Вонища здесь… — зажал нос Жбанков.
В кабине пахло отвратительно. Казалось, вонь даже усилилась.
— Теперь куда? — спросил дед Андрей. И тут же сам предложил. — Как там покойник?..
Чем ближе подходили разведчики к грузовым кабинам, тем сильнее становилась вонь. Уже издали стало заметно, что и здесь дверь вырвана с корнями и валяется неподалеку.
— Стойте, я вперед! — шепнул Степан и начал красться, держа над головой гаечный ключ. Он по стеночке приблизился к двери, задержался, собираясь с духом, заглянул в кабину. И сразу отскочил! Все тоже невольно подались назад, а дед даже тоненько вскрикнул. Но Степан быстро унял страх и опять сунулся в кабину.
Тело чужеземца, покрытое рогожей, лежало на прежнем месте. А над ним возвышался идол.
— Может, притворяется? — робко произнес дед.
Никто не ответил. Все пристально глядели на пассажира, стараясь заметить, не выдаст ли он себя неосторожным движением. Ничего не происходило, поэтому смотреть всем быстро наскучило. Дед Андрей своей длинной трубой приподнял рогожу и потыкал тело.
Ничего не произошло.
Осмелев, дед сковырнул рогожу, и все увидели, каким жалким и сморщенным стало тело чужеземца после смерти. В таком виде не с руки оживать и таскать тяжеленное каменное изваяние, круша при этом железные двери.
— Да ты сильней его ткни, — посоветовал Степан, тоже заметно похрабревший. — А ну, дай-ка…
Он принял у деда трубу и так двинул, что тело перевернулось на бок. Все вздрогнули — показалось, что покойник пошевелился сам.
— Нисколько он не живой, — буркнул Степан и в подтверждение своих слов еще раз двинул пассажира в бок трубой.
От сильного удара бок у покойника с треском разорвался, и из него покатились яркие желтые шарики размером с вишню. Степан ахнул и отскочил назад в коридор, обронив трубу. Шарики все сыпались и сыпались, раскатываясь по полу.
— Что ж ты натворил, дурья твоя башка! — в сердцах воскликнул Жбанков. — Как теперь покойника предъявлять?