— У тебя всегда найдется более весомое слово — на любую мою реплику.
— Наше путешествие кажется мне слишком… туристическим.
— Естественно. Мы ведь действительно туристы.
Скалы вздымали вверх свои острые пики, напоминавшие зазубренные края вскрытых консервных банок. За толстыми деревьями серый туман разбивался о бесцветные, гладкие хребты гор. Даже здесь, на открытом склоне холма, База была окружена гладкоствольными деревьями с толстой корой, под которыми лежал густой слой пожухлых, преющих листьев: казалось, вдыхаешь влажный опиум.
Келли допила свой коктейль и встала.
— Пойдем, общество, кажется, в сборе.
Он послушно последовал за нею и почти сразу понял, что совершил ошибку. «Общество» было разодето в потрепанные костюмы для сафари и, кажется, успело порядком поднабраться: раскрасневшиеся лица горели возбуждением. Леон отмахнулся от официанта, разносившего бокалы с шампанским: алкоголь притуплял восприятие. Однако он старался улыбаться и поддерживать беседу.
Однако это оказалось совсем непросто.
— Откуда вы? О, Хельсинки — и как он там? Мы из (подставьте название любого города), слышали? — Конечно, они с Келли ничего не слышали о названном городе.
Большая часть «общества» принадлежала к туристам, которых привлекли уникальные возможности этого места. Ему показалось, что каждое третье слово в разговоре — природныйили жизненный, и произносились они, как мантры.
— Какое облегчение — оказаться вне прямых линий, — заявил худощавый мужчина.
— Что вы имеете в виду? — спросил Леон, стараясь выглядеть заинтересованным.
— Ну, в природе не существует прямых линий. Это дело рук людей.
— Он вздохнул. — Я люблю находиться там, где нет ничего прямого!
Леон моментально подумал о сосновых иголках; о пластах метаморфической горной породы; о внутренней грани полумесяца; о шелковых нитях паутины; о гранях кристалла; о белых кварцевых прожилках на сколе гранита; о далеком горизонте большого, спокойного озера; о стволах молодых быстрорастущих деревьев; о трещинах на льду; о косяках перелетных птиц; о сосульках.
— Не согласен, — сказал Леон.
И больше ничего не добавил.
Его привычка к коротким репликам приводила к тому, что разговор быстро заходил в тупик; а эти люди уже успели неплохо подогреть свои чувства. Они безудержно болтали, предвкушая погружение в жизнь существ, обитающих внизу, в долине. Леон молча слушал, он был заинтригован. Кое-кто хотел посмотреть на мир глазами стадных животных, другие мечтали стать охотниками или птицами. Они говорили об этом так, словно им предстояло участвовать в спортивных соревнованиях — Леон подходил к данной проблеме иначе. Он, как и прежде, не вмешивался в разговор.
Наконец им с Келли удалось ускользнуть в небольшой парк, располагавшийся рядом с Базой и устроенный так, чтобы ознакомить гостей с местными условиями, прежде чем они отправятся в более далекие путешествия. Здесь они увидели краали с домашними животными. Уникальные экземпляры, животные с измененными генами, естественно, здесь отсутствовали.
Леон остановился; глядя в крааль, он снова погрузился в размышления о социальной истории. Его разум продолжал анализировать разные аспекты этого предмета. В подобных ситуациях он уже давно научился не вмешиваться в поток своего сознания.
Животные. Нужно ли здесь искать ключ к разгадке? Несмотря на многолетние попытки, человеку удалось одомашнить лишь несколько видов. Большая часть из них оказалась стадными животными, обладающими инстинктом подчинения, которым и воспользовались люди. Животные должны быть спокойными; стада, обращающиеся в бегство от малейшего странного звука и не способные быстро привыкать к незнакомцам, невозможно содержать. Наконец, они должны размножаться в неволе. Люди ведь не желают совокупляться на глазах у своих соплеменников — животные в данном вопросе мало отличаются от человека.
В результате удалось приручить овец, коз и коров, слегка измененных при помощи биотехнологий. Исключение составляли шимпанзе. Уникальные существа, сохранившиеся в лабораториях центральной Африки.
К парочке подошли псы-мутанты и принялись обнюхивать, проверять, бормоча при этом невнятные извинения.
— Интересно, — заметил Леон, обращаясь к Келли, — сторонники «естественного состояния» по-прежнему хотят, чтобы от диких животных их защищали домашние.
— Ну, конечно.
— А как насчет сентиментальных чувств о нашем естественном состоянии? Когда-то мы были одним из крупных видов млекопитающих.
— Конечно, приятно посетить места с нетронутой природой, но…
— Не думаю, что хотел бы здесь жить. И все же я не прочь оказаться в шкуре шимпанзе.
— Что? Погружение? — Брови Келли тревожно приподнялись.
— Почему бы и нет, раз уж мы сюда приехали?
— Я не… ну, мне нужно подумать.
— Говорят, можно в любой момент вернуться обратно.
Келли кивнула, слегка поджав губы.
— Мы будем чувствовать себя совершенно иначе — словом, как шимпанзе.
— Ты веришь всему, что написано в рекламном проспекте?
— Я навел кое-какие справки. Здесь очень хорошая лаборатория.
Келли с сомнением посмотрела на мужа.
— Ну-ну.
Леон знал, что сейчас не следует настаивать. Пусть время сделает свое дело.
Крупная собака продолжала держаться настороже, принюхалась к его руке, после чего невнятно проговорила, растягивая гласные:
— Сп-о-о-о-к-о-о-йной н-о-о-о-чи, сэ-э-э-р.
Леон погладил ее. В глазах пса появилось дружелюбное выражение.
«У нас есть глубокие общие корни», — подумал он.
Возможно, именно поэтому ему хотелось совершить погружение в психику шимпанзе. Вернуться далеко назад и взглянуть на прошлое, когда они еще не были людьми.
— Да, мы, безусловно, находимся с ними в родственных отношениях. — Неожиданно рядом выросла статная фигура главного эксперта Рубена.
Одновременно он являлся проводником во время сафари, а также специалистом по погружению, так как имел университетское биологическое образование. Кроме того, Рубен активно занимался туристическим бизнесом.
— «Вселение» в шимпанзе — самое интересное из всех возможных погружений, — продолжал Рубен.
Леон скептически посмотрел на эксперта. Шимпанзе обладали лапами с большими пальцами, таким же числом зубов, как и у людей, у них отсутствовал хвост. Однако Леон никогда не сопереживал шимпанзе, когда наблюдал за ними в зоопарке.
Рубен обвел рукой расстилающуюся равнину.
— Со временем шимпанзе будут приносить пользу человеку. Пока что, за редким исключением, мы не пытались их ничему учить. Не забывайте, они должны развиваться свободно, не подвергаясь нашему воздействию.
— Расскажите о ваших исследованиях, — попросил Леон.
Рубен пустился в подробные разъяснения. Сначала ученые взяли образцы ДНК человека и шимпанзе, а затем вскрыли двойные спирали нитей ДНК в обоих случаях. Связали одну нить человека и одну — шимпанзе. Получился гибрид. Там где нити дополняли друг друга, они соединились, а две другие образовали новую двойную спираль. В случаях, где имелись отличия, связь оставалась слабой, прерывистой, целые секции — свободными.
Потом они вращали водный раствор в центрифуге, в результате слабые связи окончательно распались. Соединенные нити ДНК составили 98,2 процента от целого. Шимпанзе оказались удивительно похожими на людей — однако они продолжали жить в лесу и ничего не сумели изобрести.
Стандартное различие между ДНК двух людей составляет десятую долю процента. Таким образом, генетически шимпанзе отличается от человека в двадцать раз больше, чем один человек от другого. Но гены, словно рычаги, поддерживают большой вес, поворачивая его вокруг оси.
— Однако мы произошли не от них, — продолжал Рубен. — Наши генетические пути разошлись шесть миллионов лет назад.
— А мыслят они, как мы? — спросил Леон.
— Самый лучший способ получить ответ на этот вопрос — совершить погружение.
Он улыбнулся, и Леон вдруг заинтересовался, получает ли Рубен комиссионные за каждого туриста, согласившегося на погружение. Вне всякого сомнения, главный эксперт старался продать свой «товар».