— Представитель гуманистической психологии Карл Роджерс считает, что существуют три вида знания: субъективное, объективное и межличностное. Субъективное мнение принадлежит конкретной личности. Объективное добывается таким образом: собирают группу экспертов, просят их дать оценки. Результат — коллективное мнение. Но и оно может быть коллективной ошибкой. А подлинным, по Роджерсу, является знание межличностное, то, которое возникает в ходе открытого общения. Допустим, один человек что-то говорит, другого просят это повторить. Он повторяет, быть может, не совсем теми же словами. Меняет интонацию. Первый оратор возражает — простите, но я совсем не это хотел сказать! И уточняет свою мысль. Затем опять повторение — диалог, который длится до тех пор, пока собеседники не добьются полного взаимопонимания.
— Вы говорите об общении между людьми, но реальность — это не только люди…
— Ну, если объект совершенно ясен, психологи употребляют слово отражение.Здесь нет психологической проблемы. Если на пути встретится гора, ее придется либо обойти, либо преодолеть. Море нельзя перейти — нужно плыть. Реальный мир диктует поведение. Если же объект не столь однозначен, вступает в дело механизм построения реальности.
Американский методолог Дж. Ройс представил в виде схемы три пути к освоению реальности: научный, он же логический, образный — художественный, и символический — религиозный. Они не пересекаются. У каждого человека свои предпочтения: к истине ведут разные дороги. Причем, Ройс обращает внимание на то, что опыт постижения истины одним человеком ничего не значит для другого.
— Даже если речь идет о науке?
— Нет такого знания, которое не зависело бы от субъекта. Знание может не иметь никакого значения — но только до тех пор, пока человек не столкнется с необходимостью его использовать.
Еще один американский методолог и историк науки Томас Кун задается вопросом: почему ученый не принимает научных открытий, совершенных другим ученым, хотя им дано логическое обоснование? Почему великий Галилео Галилей не принял открытых и обоснованных не менее великим Иоганном Кеплером законов движения планет? Да потому, что любые знания — не просто информация о мире. Помимо познавательного, они имеют аффективный статус, то есть несут с собой эмоциональные переживания, которые способствуют или препятствуют их усвоению. Они имеют и волевой статус, определяя, достанет ли у человека усилий, чтобы действовать в изменившемся для него мире.
— И человек может сказать: нет,я не могу этому поверить?
— Галилей словно говорит своим неприятием: если планеты движутся не по окружностям, а по эллипсам — я отказываюсь познавать мир!
— Но как же стремление к беспредельному знанию, о котором столько сказано и написано?
— Помните, был такой советский пионерский киножурнал с абсолютно невротическим названием «Хочу все знать!» Вот непременно хочу знать ВСЕ! А это невозможно. Любая вещь, как заметил Кант, сама по себе непознаваема (к этому в нашем отечестве долгое время относились с большим неодобрением). Она познается лишь в явлении, проявлении, взаимодействии с другими. Можно стремиться ко все более полному знанию об окружающей действительности, но есть ограничения. Особенно хотелось бы подчеркнуть позитивный смысл этого слова (негативный лежит на поверхности — что-то мешает познавать мир). Но когда четко понимаешь границы собственного познания, тогда открываются и возможности.
У познания есть свои правила. Главное в том, что познавать можно, лишь сравнивая умозрительные построения с реальностью.
— Разве подобное возможно на абстрактном уровне?
— Там свое правило. Кстати, уровней познания реальности всего два: конкретный (его можно называть эмпирическим или просто бытовым) и абстрактный (логический). В тридцатые годы у нас в стране психологом Александром Лурия проводились любопытные эксперименты. Психологи задавали вопросы, требующие логического мышления, взрослым жителям Узбекистана, которые отказывались учиться в школе. Каждая из предлагаемых задач была построена в форме незавершенного силлогизма: большая посылка, малая посылка, а вывод в форме вопроса. Например: там, где тепло и влажно, растет хлопок. У хижины старика Нурбиева тепло и влажно. Растет ли там хлопок?
Испытуемый отвечает: «Конечно! Обязательно скажите старику, пусть сажает хлопок около своей хижины». Кажется, получен утвердительный ответ, значит, логика сохранна. Но вот меняется материал: на Севере, где вечные снега, живут белые медведи. Хижина старика на Севере. Водятся там белые медведи или нет? Тот же испытуемый говорит: «Не знаю. Лучше спроси того старика. Я там не был и лгать не буду».
Можно было до бесконечности менять условия задачи, спрашивать испытуемых хоть об австралийских кенгуру, хоть о рыбах в море, они продолжали твердить — чего не видим, о том не говорим!
Взгляните, как разумно устроено мышление человека даже на этом первом уровне: он не ошибется, потому что не может говорить о том, чего не видел сам. Критерий достоверности — эмпирический. Для того, чтобы научиться абстрагироваться, необходимо образование. Именно поэтому крестьяне и сами в школу не хотели идти, и детей не пускали — потому что в школе человека «учат лгать», то есть говорить о том, чего не видел сам.
На абстрактном уровне условие познания другое — логика, логическая форма. Для логических операций необходимы понятия. Огрубляя Канта, можно сказать — не рассуждай о том, чего не понимаешь.
Если у человека нет понятийного аппарата, а есть то, что можно назвать «предпонятиями» (комплексы, наглядная интуиция), его картина мира, конечно, окажется искаженной. Но он сам об этом может не подозревать и преспокойно существовать в мире своих представлений.
— Речь идет о неврозах?
— Не обязательно. Любой человек — больной ли, здоровый — не может жить в мире, определенным образом не представляя его. У обычного человека есть и конкретное, и абстрактное мышление. Скажем, едва ли разумно вести себя в обыденной ситуации на абстрактном уровне, задумываясь над каждой деталью. Но если столкнулся с проблемой — надо выходить за границы своего опыта и рассуждать абстрактно.
А вот человек с мозговым поражением имеет только конкретный уровень. Он способен существовать лишь в стабильном мире, который для него «построили» врачи, близкие. Лишенный такого мира больной неминуемо впадает в тяжелейшее аффективное расстройство. Наличие представления о реальности — не только проблема познания. Это проблема психического существования в мире.
Конечно, все сказанное касается и общественной жизни. Смена представлений об общественных отношениях — то, что происходит в России — утрата мира, утрата реальности для большого числа людей. И в результате растерянность, паника, невозможность действовать.
— Утраченные иллюзии, идеалы, вера в человечество… Скажите, а почему люди фантазируют?
— Фантазия — это способ объяснения действительности, примирения с нею, разрешения конфликтов. В эксперименте Курта Левина испытуемому предлагали достать цветок, не выходя за пределы очерченного на полу круга. Дотянуться до него было невозможно. Реакций масса. Одной из них было фантазирование — а вдруг возникнет порыв ветра и цветок сам прилетит в руки! Фантазирование — это смена условий задачи.
— Иллюзия связана с фантазией?
— Иллюзия — это обман чувств. В некотором смысле тоже результат включенности в мир, в котором мы живем. Простейший пример — оптическая иллюзия Мюллера Лайера, когда испытуемому предлагают оценить отрезок прямой, ограниченный стрелками, повернутыми вовнутрь и вовне.
Первый отрезок видится более коротким. Почему? Мы живем в мире прямых углов, и он напоминает угол дома, который как бы приближается к нам. А другой, скорее, похож на угол стены, который от нас удаляется. Один мы недооцениваем, другой переоцениваем. Интересно, что, если предложить такую задачку африканцам, живущим в тех районах, где строят округлые хижины, у них такой иллюзии не будет.