— Вы хотели сказать, что другие твилианцы не хотят вам помогать? Или попросту мешают?
Казалось, Дэвид удивился. По крайней мере, что-то вроде этого выразила его подвижная морда. Он ответил:
— Непонятно. Что значит «мешают»?
Джайя объяснила, тщательно выбирая слова:
— Если Твилианские врата будут найдены, отпадет надобность в кораблях и экипажах, летающих с вашей планеты на Шаутер. Не хотят ли вас остановить те, кто управляет кораблями?
Если Дэвид уже был удивлен, то сейчас он изумился еще сильнее.
— Когда вовота найдут, ковабли пойдут двугие места. Команды идут туда, куда ковабли.
«Неужто алчность — специфически людской порок?» — подумала Джайя, стыдясь дурных инстинктов человеческой расы и завидуя невинности этих инопланетян. Однако романтики не становятся хорошими диспетчерами, и она тут же сообразила, что такие упрощенные суждения попросту глупы. Поскольку на Твили действуют те же природные законы, что и на Земле, там, без сомнения, постигли ту же истину: ангелы — существа для другой Вселенной, а не для грубой реальности этого мира.
Дэвид как будто прочел ее мысли и заговорил:
— Твили вазвивалась очень долгое ввемя. Молодых мало, на планете еще много места. Ставый обычай не надо менять. Но вовота изменят ставый обычай, потому что многие явятся извне. Люди скученно живут, йм нужно новые планеты. Твили — нет. Мы хотим только смответь. Не оставаться.
Даже Женевьева Хейган была удивлена. За все годы контактов с твилианцами она не сталкивалась с таким откровенным выражением тревоги, страха перед чужим присутствием. Несомненно, слова Дэвида «многие явятся извне» относились прежде всего к землянам, которые, по меркам Твили, выглядели непредсказуемыми существами, одержимыми страстью к переменам. Однако высказывание инопланетянина таило в себе противоречие.
Это противоречие отметила и Джайя; она с недоумением спросила:
— Если вашему народу не нужен выход в космос, то почему вы, Дэвид, стремитесь его открыть?
И еще не договорив, почувствовала его страдание — вместо прежней иронической тональности. Удивительное ощущение. Даже с людьми она не воспринимала настроение собеседника так полно, как с этим существом, похожим на собаку. Его ответ соответствовал настроению. Он грустно сказал:
— Люди используют вовота, даже если твильцы нет. Может быть, твильский уклад спасется, но сами твильцы пвопадут.
«Твильцы пропадут», — думала Джайя. Возможно, это был неуклюжий оборот, говорил он неважно, однако за его словами вставала горестная картина: древняя раса, оттесненная на обочину галактической жизни.
Она начала понимать дилемму, стоящую перед твилианцами — двигаться вперед или застыть; дилемму почти что аристотелеву в ее ужасной простоте. Либо принять возможности, открываемые вратами, и как следствие терпеть перемены в жизни своего монолитного сообщества, либо замкнуться и, в конце концов, кануть в безвестность перед лицом космических рас, которые жили в пещерах, когда на Твили уже была культура, близкая к современной.
Джайя придвинулась к Дэвиду, и ожидание беды усилилось. Оно окружало твилианца, как невидимая аура, как инструмент общения, столь же странный, сколь само это существо. Что это, телепатия? Дэвид, вы меня понимаете? Вы можете прочесть мои мысли?
Ответа не было — только ощущение скорби.
Несмотря на протесты Вика Хейгана, она одолжила маленький одноместный транспортер и выехала с утра пораньше. В нескольких километрах от границы космодрома шоссе проходило под огромной чашей Первого ВА. Чаша покоилась на трехкилометровой колонне, настолько тонкой, что непонятно было, как она выдерживает собственный вес — не говоря уж о массе гигантского навершия, маячившего в непостижимой высоте. Некоторое время Джайя ехала, не думая ни о чем, спокойно впитывала новые впечатления. Пока, на первом этапе, она и не собиралась выяснять что-то новое, чего бы не знали ученые на трех планетах, но полагала, что это небольшое путешествие знаменует истинное начало ее миссии.
Наконец она выбралась из машины и побрела вокруг колонны. Ходить в скафандре было трудновато, но Джайя с удовольствием думала о том, что сейчас она, возможно, ощущает те же эмоции, которые ощутил Питер Дигонис после своего прибытия на Шаутер.
Она смотрела и восхищалась. Колоссальный артефакт был построен настолько совершенно, что колонна, казавшаяся издали слишком хрупкой, вблизи выглядела абсолютно надежной. Это был монолит диаметром в 68 метров. Джайе уже объяснили, что едва заметные царапины на монолите, на высоте примерно трех метров — следы безуспешных попыток твилианских ученых взять пробы для анализа. «Невероятно, — подумала Джайя. — Материал не поддается лазерному резаку…» Тут она увидела, что рядом с ее машиной стоит еще один небольшой транспортер и к ней идет какой-то человек. Джайя поморщилась, однако любопытно было узнать, кто это приехал.
В шлемофоне послышался знакомый голос:
— Приветствую вас! Кажется, мы с вами поступаем так же, как все новички на Шаутере. Верно, мисс Мэйлакд?
— Верно, мистер Граймз, — с улыбкой ответила Джайя. — Когда вы спустились на планету?
— С первым утренним челноком. Но, пожалуйста, зовите меня Эн-дартом. Или даже Эном, если вам нравится неформальное обращение. Я не против.
«Он меня поддразнивает», — подумала девушка, но ответила вежливо:
— Меня зовут Джайя.
Подождала, пока Граймз осматривал колонну, и выразила согласие, когда он восхитился постройкой. Но вдруг вспомнила об одном его замечании — еще на «Далеком пути», в смотровом отсеке. Удивительно, почему она сразу не обратила внимания на то, что он знает о Земных вратах? Откуда, черт побери? Теперь она спросила его об этом.
— А почему Бог называется Богом? — удивленно отозвался Граймз.
— Вы можете в него не верить, но у него должно быть имя, чтобы вы могли понять, что говорят о том, во что вы не верите. Логично? Ну вот, кто-то когда-то упоминал о Земных вратах при мне. Понимаете, я падок на такие штуки. Призраки, Атлантида, НЛО, даже Бермудский треугольник… Конечно, нелепица, но забавная. Наверное, в глубине души я романтик.
Что ж, вполне приемлемое объяснение. Не слишком убедительное, а потому похожее на правду. Так что Джайя решила оставить эту тему. В конце концов, у диспетчеров нет права собственности на термин «Земные врата», и для неинформированных людей он может означать что угодно. Похоже, предупреждение Дигониса насчет таинственного Джофрема Генизи обеспокоило ее больше, чем она считала. «Не заболела ли я манией преследования? — подумала Джайя, и мрачно ответила себе: — Нет, если могу с этим управляться».
Оказалось, однако, что уйти от темы нелегко. В Граймзе заговорило любопытство.
— Почему вас это интересует? — спросил он. — Неужели здесь есть такая штука, эти самые Земные врата? Вы как-то с этим связаны?
Джайя постаралась ответить спокойно.
— Да что вы… Как вы и сказали, это нелепица. Мое дело — организационная работа, мы не тратим общественные средства на погоню за призраками.
— Рад это слышать, — с видимым облегчением отозвался Граймз.
— И что же вы сейчас… э-э… организуете?
Этот человек начал ей надоедать.
— Сейчас ничего особенного. Мы ждем прибытия группы с Гэйлорда. По-видимому, планета из лучших, но решиться на ее колонизацию мы не можем, пока не рассмотрим отчет своей группы. Поверьте, Эндарт, посредническая работа с учеными — только часть моих занятий. В остальном — тупая рутина, как в любой другой профессии.
Она пошла к машине; Граймз секунду колебался, потом поспешил за ней. У машины снова повернулся к громадине ВА и пробормотал:
— И ведь тысячи планет, тысячи… попасть на них с Шаутера так же просто, как войти в дверь. А на бедной перенаселенной Земле… — Он забрался в транспортер, помахал рукой и поехал, забыв выключить передатчик, и его бормотанье было слышно даже тогда, когда машина скрылась в облачке пыли: —…какой позор. Какой ужасный, ужасный позор…