А теперь два часа спустя: видите, мистер Икс все еще копирует эти страницы, снова и снова! Ему такое позволили, поскольку это был первый эксперимент с Ди-Три, и медики хотели проследить побочные эффекты наркотика. Короче, к девяти часам следующего утра в отделе кончилась бумага, но мистер Икс этого даже не заметил. Он раз за разом повторял движения рук и пальцев, словно автомат, и в конце концов его пришлось отвезти в больницу Джорджтауна. Там несчастный и скончался на следующий день.
— Отчего он умер?
— Неясно. Остановка сердца, но по какой причине? Впрочем, нас больше интересуют результаты посмертного исследования мозга.
На экране появилась стрелка указателя, и Фрейд продолжил с неизгладимым акцентом:
— Здесь мы видим нейроны его мозга в восьмисоткратном увеличении. В норме эти нервные клетки не соприкасаются, хотя расстояние между их синапсами обычно очень мало. Но посмотрите как следует, герр Келли: тут нейроны не просто соприкасаются, их отростки тесно переплетены! А значит, мозг испытуемого перешел в состояние, подобное запоминающему устройству компьютера. Вот почему в оставшиеся до смерти часы мистер Икс был способен лишь воспроизводить страницы с китайским текстом… По сути, его убили лишние пять миллиграммов Ди-Три. Теперь, если надо сохранить «языка», разведка больше десяти миллиграммов не использует. Джек на секунду задумался.
— Похоже, что 12,5 миллиграмма Ди-Три должны обеспечить необходимые восемнадцать минут. Какова вероятность, что я переживу эту дозу?
— Я могу ответить на ваш вопрос лишь в рамках нечеткой логики.
— Валяйте.
— Я бы сказал, что шанс — от возможного до вероятного.
— Меня устраивает.
— Но стоит ли рисковать собственным рассудком и даже жизнью ради обычной казенной тяжбы?
— Честь фирмы, Зигмунд… Думаю, вы можете это понять.
— Черта с два! Все дело в вашем отце. Вы хотите оказать ему услугу? Так оставайтесь живым и здоровым! Впрочем, я практически уверен, что он не позволит вам провести столь опасный эксперимент.
— Вы так думаете, Зигмунд? Отец даже не узнает, что Ди-Три опасен. Для него это будет просто хитроумный маневр, а он готов на все, чтобы спасти фирму.
— Ну, значит, вам не позволят эксперты… — Эта фраза прозвучала довольно неуверенно.
— Ничего, мы добьемся своего.
— Хорошо ли вы обдумали ситуацию, герр Келли? Всегда есть вариант банкротства. Вы сохраните дом, машину, небольшой счет в банке и…
— Мой отец не переживет унижения.
— Понимаю.
Фрейд задумчиво извлек из воздуха тлеющую сигару. Колечко голубоватого дыма медленно проплыло над диваном, на секунду застыло над головой Джека и растаяло.
— Вы рискуете жизнью, — сказал он наконец. — Я настаиваю на дополнительной консультации.
— Согласен. Карл Юнг! Прошу вас.
Фигура Зигмунда Фрейда исчезла, а на ее месте возникла другая. Этот психиатр был ростом пониже, с приятным округлым лицом и крохотными забавными усиками.
— На сей раз коллега Фрейд не ошибается, друг мой. «Ди-Три — отведай и умри!» Как пить дать, тут мы оба сходимся. Но поскольку вы намерены упорствовать в своем безрассудстве… Примите полезный совет: в конце эксперимента НЕОБХОДИМО ОСТАНОВИТЬСЯ. Никаких лишних копий! Иначе вы пропали. Но чтобы вернуться в нормальное состояние, вам придется сделать серьезное усилие.
— Не проблема, — нетерпеливо сказал Джек, и швейцарское светило испарилось. Джек снял очки. Исчезла и приемная.
После небольшой паузы из принтера выполз листок бумаги. Бестелесный голос произнес:
— Ваш рецепт. Препарат можно получить в аптеке за углом. 12,5 миллиграмма в стерилизованном и запечатанном шприце. Колпачок с иглы снимите непосредственно перед инъекцией. Надеюсь, вы не забыли составить завещание? Желаю вам ни пуха ни пера.
— К черту!
— Ты должен устроить так, чтобы мне разрешили дать свидетельские показания, — сказал Джек отцу. — За восемнадцать минут я успею извлечь из памяти всю распечатку… Если мне не помешают.
— Ты уверен, что сможешь? — взволнованно спросил Келли-старший.
— Думаю, да. А после мы с помощью компьютера получим исходный текст описания. Это как раз несложно. Самое трудное — за тобой, отец. Добейся, чтобы полученный результат без оговорок признали достоверным свидетельством, и тогда победа будет наша.
Бенджамин немного поразмыслил.
— Нам нужен человек, — сказал он, — во-первых, готовый отклониться от традиций ради пользы дела. Во-вторых, он должен обладать непререкаемым авторитетом и, в-третьих, возглавлять экспертную комиссию. По всему выходит, что это сам комиссар… Нет, сынок, вздохнул старый адвокат, — боюсь, ничего не получится! Согласно регламенту, комиссия состоит из трех экспертов, и ни слова о комиссаре. Тот вовсе не обязан разбираться с делом лично, и собственно, все комиссары так и поступают. Ручаюсь, за последние пятьдесят лет никто из них не посетил реального слушания.
— Семьдесят семь, — заметил Джек.
— О чем ты?
— Семьдесят семь лет, я специально проверял. И все же у нас есть шанс, если умело воспользоваться их же собственными правилами. Пункт 352 гласит, что устное слушание может быть проведено по усмотрению комиссара. Что сие означает? Что комиссар может присутствовать на любом слушании, если только ему заблагорассудится. А вот весьма примечательный пункт 183, цитирую: «Действие любого требования устава, в том случае, если оно не является предписанием законодательного акта, может быть приостановлено или изменено комиссаром». Ну как, годится?
Келли-старший с уважением взглянул на сына.
— Ладно, ты меня убедил. Я пошлю прошение факсом… Постой-ка, дай сюда устав. — Он быстро перелистал брошюру и воскликнул: — Нашел! Цитирую: «Комиссару вменяется в обязанность лично присутствовать при рассмотрении дела, если априорно существует вероятность серьезной судебной ошибки…» Как раз наш случай! Но ты все же будь готов к разочарованию, Джек.
Достопочтенный Дуглас Мартин, ныне исполняющий обязанности Главного комиссара Бюро патентов, держал на своем столе красивую рамочку, которая изящно обрамляла самый обычный, слегка захватанный проездной билет, выданный в городе Нью-Хейвен. Билет был помечен июлем 2057-го, но использован лишь частично. Скоро год, как Дуглас Мартин поступил на службу в Бюро, и все это время его сотрудники не уставали ломать голову над загадкой просроченного проездного в рамке из красного дерева. Но то была личная тайна Мартина, которую он никому не собирался раскрывать.
Когда-то он читал об ордене монахов-аскетов, которые по обету всегда носили с собой миниатюрные человеческие черепа, весьма реалистично выполненные из пластика. Череп должен был постоянно напоминать монаху о том, что, как ни трудна и тяжела его жизнь, это все-таки жизнь. Проездной билет за прошлогодний июль, вставленный в дорогую рамку, выполнял для Дугласа Мартина примерно ту же самую функцию.
Еще в прошлом году, сразу припомнил он, бросив взгляд на реликвию, ему приходилось тратить целых два часа, чтобы добраться из Коннектикута до своего рабочего места в одной из адвокатских контор Манхэттена. Поезд, которому следовало прибывать в Нью-Хейвен к 7.15 утра, почти ежедневно запаздывал, но зато приходил точь-в-точь по расписанию в те редкие дни, когда Мартин мог позволить себе задержаться.
А что уж говорить о дороге домой?.. Однажды, опоздав на обратный поезд в пятницу и коротая ночь за бриджем с мимолетными приятелями, Мартин в сердцах поклялся, что, будь у него выбор между адом и Нью-Хейвеном note 2, он предпочел бы снимать жилище в аду.
Он вспомнил о сточасовых рабочих неделях, из-за которых едва не лишился семьи. Подумал о своем последнем процессе и с досадой поморщился. Свидетельница противной стороны доказала благосклонным присяжным, что может вспомнить любой телефонный номер из длинного списка, который видела прежде только один раз. Тогда Мартин лишь усмехнулся, услышав ее слова, а зря. Процесс он проиграл с треском, и это была последняя капля, переполнившая чашу его терпения.