— Ну так давай, верши же свою расправу!
— Пуля все еще у вас, господин?
В его глазах мелькнул какой-то детский ужас:
— А при чем здесь пуля?
— Покажите ее.
Он раскрыл ладонь, продолжая сжимать двумя пальцами пулю со стеклянным кончиком.
— В ней нет бомбы. Если бы она имелась, я бы ее увидел. Сейчас она пуста. – В его голосе смешались облегчение и непонимание.
Что может быть хуже бомбы?
— Да, она пуста. – Я мягко взял руку господина и направлял, пока она не оказалась над водой пруда. – Через несколько секунд, император, мы пойдем обратно в Великий Дом. Вы вернетесь на трон, а я – к своим обязанностям. Я всегда буду рядом, отныне и до того дня, когда перестану функционировать. Я ни на секунду не умалю заботу о вас, охраняя от тех, кто захочет причинить вам вред. А вам никогда не придется усомниться в моей верности, в моей несгибаемой преданности своему долгу. А об этом… инциденте… мы никогда больше не заговорим. Будем считать, что в наших отношениях ничего не изменилось. Спросите меня о вашем брате, спросите о моем брате, и я притворюсь невеждой. Отныне и до конца моего существования. Но я никогда не забуду. И вы тоже. А теперь раздавите стекло.
Он непонимающе взглянул на меня:
— Что ты сказал?
— Раздавите стекло. Это легко сделать пальцами. Раздавите стекло и вылейте содержимое в пруд. Потом вставайте и уходите.
Я встал, оставил императора на коленях возле дорожки с вытянутой над водой рукой. Сделал несколько шагов к Великому Дому. Я уже начал очищать сознание, готовясь приступить к выполнению своих многочисленных обязанностей. Захочет ли повелитель избавиться от меня? Попытается ли уничтожить? Вполне возможно. Но император умен и проницателен. До сих пор я служил ему хорошо. И если мы согласимся оставить в прошлом это небольшое отклонение от наших нормальных отношений, то я не вижу причин, почему бы нам и дальше не наслаждаться их плодами.
Я услышал за спиной еле слышный треск. Потом рыдания.
И пошел дальше.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
Лоурснс КОННОЛЛИ. ДРУГИЕ
Предрассветный ливень шумел по соломенной крыше, затапливая балки и стекая по стенам. От пола поднималась нездоровая влажность, и даже окруженное камнями пламя посреди комнаты, казалось, дрожало от холода. Большеглазый сидел у огня, его шея поднималась над воротником туники. Он походил на гуся в просторной одежде, за тем лишь исключением, что вместо крыльев у него были руки. Он смотрел на капли, падающие сквозь дым. Затем резко повернул голову к мокрой ткани, завешивающей вход.
— Они приближаются, – сказал он на своем родном языке, щелчками и свистом.
— Они? – переспросила Кара, пытаясь правильно понять его интонацию. Без подсказок с орбитальной базы она разговаривала на этом языке всего три дня и иногда ошибалась с местоимениями. – Кто приближается?
— Другие.
— Мои сестры? – Кара прислушалась, пытаясь уловить звук роверов, но услышала только дождь и потрескивание пламени. – Ты уверен?
Большеглазый поднял собранный из трех пальцев кулак в знак подтверждения.
— Первая уже почти за стеной деревни.
Кара выпрямила раненую ногу, поднялась с подстилки из сухой травы и листьев. Колено вспыхнуло болью, как только она перенесла на него свой вес.
Большеглазый повернулся ухом к двери, прислушиваясь.
— Одна едет быстрее, – прервался, продолжая слушать. – Уже совсем рядом.
Кара наконец услышала приближающееся жужжание двигателя и всплеск колеса, проехавшего по луже.
— Это высокая, – добавил Большеглазый. – Несет что-то тяжелое,
— опустил голову, прислушался. – Она несет тебя к этому.
— Несет меня? – переспросила Кара. – Несет меня к чему? Большеглазый иногда говорил загадками.
— Не тебя к этому, – поправил он, произнося слова медленнее, чтобы она расслышала гортанные звуки, определявшие порядок слов.
— Я сказал, что высокая несет тебе что-то. Не знаю, что. Но вскоре ты увидишь это сама. Она почти…
Ткань распахнулась, взметнув веер капель. Следом за каплями внутрь вошла Эпсилон. Она несла полевое снаряжение, включая и свернутый одноколесный ровер, который один весил девять килограммов. Еще два килограмма добавлял рюкзак. Тем не менее Эпсилон стояла прямо, в той позе, благодаря которой она все время казалась выше, чем была на самом деле.
— Ты встала, – заметила она, снимая капюшон. – Ее лицо не отличалось от лица Кары: квадратная челюсть, впалые щеки, широко поставленные глаза.
— Он все еще заботится о тебе? – Эпсилон указала на Большеглазого.
— Более или менее, – ответила Кара. – Скорее, просто не дает мне скучать.
— Я думала, что ты спишь, боялась тебя разбудить, – Эпсилон отошла от входа.
— Я не могу уснуть, – сказала Кара.
— Из-за боли? Тебя беспокоит нога?
— Нет. Не совсем, – Кара вышла на свет, пытаясь казаться сильной.
— Значит, рука? Повязка, похоже, растрепалась. – Эпсилон обошла костер. Она держала ровер за руль и тащила его за собой, оставляя след на глиняном полу.
Большеглазый отошел, освобождая место.
— Мне казалось, что я затянула бинты сильнее.
— Да, слишком сильно, – сказала Кара. – Мне пришлось снять их и перебинтовать заново. Думаю…
Эпсилон подняла палец.
— Минуточку, – она прикрыла ухо рукой и отвернулась. – Продолжай, Альфа. Я слушаю.
Три дня назад Кара тоже слушала бы. Но теперь, когда лишилась своей встроенной электроники, могла лишь молча ждать.
— Хорошо, – произнесла Эпсилон. – Я спрошу, – она повернулась к Каре: – Альфа хочет знать, не заражена ли рана.
— Нет. Я тщательно все осмотрела перед перевязкой. Корка вполне здоровая, гноя нет. Жара тоже. Думаю, я в порядке. – Она понимала, что полная диагностика куда надежнее подобных наблюдений, но выбора у нее не было.
Эпсилон кивнула.
— Похоже, придется поверить тебе на слово. – Она сняла рюкзак и опустила его на пол перед Карой вместе с ровером. – Это тебе.
— Ровер тоже? – Кара нахмурилась.
— Да. Если только тебе хватит сил им управлять.
— А рюкзак?
— Стандартный набор: еда, лекарства, полевой костюм. Альфа передала все это час назад. Тебе пора возвращаться к работе.
— Но я отключена от Сети.
— Дело в твоем опыте… если только ты сможешь ехать. Снаружи плеснули по лужам еще два ровера.
— Куда мы направляемся? – спросила Кара.
— Скажу, как только…
Ткань, закрывавшая вход, расступилась, пропуская Дельту и Дзету, внешне таких же, как Эпсилон, но других по характеру.
Когда Дельта обходила костер, ее походка выдала волнение. Она повернула голову, чтобы встретиться глазами с Карой. «Нам нужно поговорить, – вот что читалось в этих глазах, – но не здесь». Она взглянула на Эпсилон, затем на Дзету: «Не при них».
Дзета выглядела менее настороженной. Она встала рядом с Эпсилон, словно была ее тенью.
— Все в порядке?
— Да, – ответила Эпсилон. – Сказала, что сумеет управлять ровером. Думаю, ты все же могла бы остаться на базе.
— Не беспокойся об этом, – сказала Дзета. – Я хотела прийти. – Она убрала капюшон, обнажая поцарапанный лоб. Широкий рваный порез – она могла оцарапаться о ветку, когда ехала следом за Эпсилон через лес. – Ты сказала ей, что мы собираемся сделать?
— Еще нет, – ответила Эпсилон, не отрывая взгляда от Кары. – Я хочу, чтобы она сначала оделась.
Кара посмотрела на остальных, изучая выражения их лиц, пытаясь понять причину их предрассветного прибытия в деревню.
— Вы нашли их, да? Вы нашли гнезда?
Дельта кивнула. Кара отвернулась и заговорила на местном языке:
— Большеглазый! Мои сестры…
Большеглазого не было в комнате. Кара посмотрела на Дельту.