Какие стал он фамилии называть! Какие, если мало о чем фамилии говорили, должности, чины, звания!
“Все бросаю, — твердо пообещал ему я. — Сажусь и пишу”.
Как всегда в авральные дни, отключил телефон, достал папки со старыми записями, обложился нужными книгами. Чтобы не дать растащить страну новым хозяевам, “национальная элита” намерилась собрать силы в единый мощный кулак и заняться таким строительством, которое неутомимого, давно заслужившего это русского работника приблизило бы к матери-земле: уж она-то, словно мифическому Антею, придаст ему сил. Это ли для родины нынче не главное?
Мне предстояло сочинить устав Клуба делового и дружеского общения “Научно-промышленной и коммерческой Ассоциации” с многообещающим, греющим душу названием: “Малоэтажная Россия”. “Как знать! — думал я. — Может, мне действительно выпал, наконец, шанс пером своим сплотить разуверившихся и поддержать пошатнувшихся”... Как я старался!
Вот он, этот устав: “ДЕКЛАРАЦИЯ: Наши предки, стоя возле отчего дома, смотрели вверх — на голубей в небе, и это была их постоянная связь с Космосом, с творческим началом — с Творцом. Нынче, выходя на балкон десятого этажа, человек глядит вниз, на мусорные баки под окнами, и это во многом определяет не только состояние души кого-то одного, но и всеобщей нравственности.
Наш современник, наш соотечественник живет в перевернутом мире, и высшая цель “Малоэтажной России” — вернуть ему ощущение родной земли под ногами и высокого неба над головой. Будь хоть семи пядей во лбу, эта задача не под силу одному, решать ее надо м и р о м, на принципах добрососедской п о м о ч и, которая веками выручала живших до нас, и потому-то первым делом мы создаем этот наш общий дом — Клуб общения.
Встарь для новой избы полагалось сто бревен и столько же п о м о ч а н — каждый должен был вырубить и привезти из лесу бревно. Нас пока меньше, но это означает лишь то, что каждому придется трудиться вдвое и втрое больше.
Как и в былые времена, мы создаем наш дом, закладывая под угол деньги — для будущего богатства, шерсть — для тепла, ладан — для святости. Не станем забывать, что лучше пребывать в дому плача праведных, нежели в дому радости беззаконных.
Хорошо сознавая, что в эти трудные для державы времена соотечественникам нашим нужен не только кров над головой, но и всякое покровительство, в том числе и духовное, подадим пример единения ради высокой цели: будем поддерживать в нашем доме дух братства и первым долгом считать, как это было в лучшие времена России, — долг чести.
Будем помнить старинный завет: кто, грабя чужое и творя неправедное, созидает на том дом свой, тот будто камни складывает на замерзшей реке. Пусть потому строительством нашего дома правят честность, справедливость, дружелюбие, доброхотство, доброжелательность...”.
Конечно, я волновался, когда шел со своим сочинением на первое заседание Клуба, где должен был его зачитать... Было отчего!
В просторном зале длиннющие столы, в единый составленные по трем сторонам, и в самом деле ломились от сытных яств и редких напитков. Какие, и правда, сидели за ними люди!
Я принялся читать, и сперва кто-то с шутливым нетерпением, вполне понятным в мужской компании, выкрикнул: мол, дело ясное — одобряем единогласно и переходим ко второму вопросу, главному! Поднял рюмку, но на него вдруг дружно шикнули с разных сторон, тишина установилась удивительная... С какими одухотворенными лицами поднялись они потом разом, какое в глазах у них пылало благородство, какая в развернутых плечах и в чуть откинутых головах была отвага!
С наполненною всклень рюмкой я пошел вдоль стола и не успел пригубить, как в ней осталось на донышке: с таким чувством со мною чокались, так братски хлопали по плечу, так порывисто самые горячие характером обнимали. Кого тут, и действительно, не было: министры, руководители ведомств, управляющие самыми крупными на то время банками, новые московские воротилы и промышленные “генералы” из Сибири и с Дальнего Востока... Самый старший из них — по неизвестному мне, но хорошо понятному им самим, “гамбургскому” счету — поднял руку, вновь установилась тишина, и он сказал слова, которые я сам от себя таил, пока устав писал: “За наш к о д е к с ч е с т и!”
Какая сначала бурлила жизнь на тех почти бескрайних просторах, которые арендовал мой друг в замкнутом пространстве Москвы! “Американский торговый Дом” с постоянной выставкой новейших строительных материалов и мебели, собранные в полном объеме образцы гостиных с каминами, спален, кухонь и ванных комнат. Ковры, одежда, продукты из-за океана и отечественные, свои... Какие мощные производства, главные и подсобные, были развернуты не только в Подмосковье, но и на севере России, и на юге. Какие роскошные земельные отводы приглашал он меня время от времени осматривать — среди почти заповедных лесов или на месте знаменитых когда-то на весь Союз, но опустевших теперь пионерских лагерей либо спортивных баз.