Во всех боях в ходе революционной войны в горах Сьерра-Маэстра Фидель всегда был в первой линии атаки. Часто своим выстрелом из неразлучной снайперской винтовки он подавал сигнал к началу боя. Так было до тех пор, пока партизаны не составили коллективное письмо с просьбой-требованием к Фиделю воздержаться впредь от прямого личного участия в боевых действиях, поскольку революция нуждалась в нем как в политическом руководителе гораздо больше, чем в лишнем бойце на поле боя.
Как политический стратег он превзошел всех своих соперников. Он сумел использовать болезненное стремление американских журналистов к сенсационным материалам, к “эксклюзивной” информации, когда пригласил в горы корреспондента “Нью-Йорк таймс” Герберта Мэтьюза. Интервью с ним было обставлено так приключенчески и театрально, что журналист стал невольным “пиарщиком” партизан в самой влиятельной газете мира.
Фидель не допустил, чтобы к руководству революцией приклеились многочисленные претенденты из числа обанкротившихся старых политических деятелей или из новых выскочек. Особым чутьем он определял наиболее талантливых и надежных людей, которые никогда не предадут революцию. В горах родился как политический и военный лидер Че Гевара, который был взят на борт “Гранмы” только как врач, а оказался первым вожаком партизан, получившим высшее тогда у них воинское звание — “команданте”. Рауль Кастро стал руководителем целого партизанского фронта и особенно отличился, когда взял в заложники американских солдат с базы Гуантанамо и потребовал от американцев прекратить снабжение армии диктатора боеприпасами и не предоставлять ему аэродром базы для заправки боевых самолетов. Фидель Кастро вырастил из вчерашнего посудомойщика в американском ресторане Камило Сьенфуэгоса первоклассного вожака партизан, отличавшегося невероятной смелостью и неотразимым личным обаянием. Умение работать с людьми, находить среди сподвижников самородков — отличительная черта всякого поистине крупного лидера. За полвека политической и военной деятельности Фиделя Кастро у него не было предателей из близкого окружения, в революционном руководстве не было расколов, в партии не было чисток, в стране не было репрессий. Кубинская революция счастливо избежала процессов, в ходе которых “революция пожирала своих детей”.
Конечно, он сталкивался с фактами единичных предательств, но он противостоял им в его манере: открыто, решительно и непременно лично. Вспоминается, как в октябре 1959 года, уже после победы революции, когда вовсю разгорелся конфликт с США из-за национализации американской собственности на территории Кубы, командующий гарнизоном в провинции Камагуэй Убер Матос поднял мятеж, протестуя против политики правительства. Фидель лично вылетел в столицу провинции, выступил по радио, объяснил ситуацию и призвал тех, кто готов поддержать его, придти на площадь. Через час он во главе нескольких тысяч безоружных горожан направился в мятежные казармы, сам лично разоружил часового и двинулся прямо на пулеметные стволы, торчавшие из окон. Солдаты не решились стрелять, Фидель беспрепятственно вошел в штабное помещение, приказал арестовать главаря мятежников. Убер Матос был судим, отбыл полный срок заключения (кажется, 20 лет) и выехал за пределы Кубы.
Совсем недавно, в августе 1994 года, в период наибольших трудностей, вызванных разрывом всех торгово-экономических связей с бывшими странами социалистического блока, на которые ориентировалась Куба, группа провокаторов вышла на улицы Гаваны и начала громить магазины, бить витрины, крушить автомашины. Так начинались все сценарии “бархатных” революций в Восточной Европе. Фидель отдал приказ всем силам правопорядка не применять оружия. Он сам в сопровождении двух безоружных помощников на джипе выехал к месту беспорядков. Когда он появился на улице, зачинщики беспорядков просто остолбенели, а увидев, что на помощь Фиделю спешат рабочие с ближайшей строительной площадки отеля, бросились бежать. Между описываемыми событиями прошло 36 лет, но поведение Фиделя не изменилось.