Заметьте, не все стороны жизни своих обожаемых вождей видят избиратели в этих “электоральных пасторалях”. Вот никто еще не показал, как какой-нибудь кандидат в депутаты или президенты с аппетитом поглощает черную икру. Даже простую свиную отбивную еще никто из них на экране прилюдно не скушал. А почему? Да потому что это интуитивно не по нутру обывателю, который, поглазев на жующего, непременно решит: “Ох и прожорлив! Такого к власти нельзя — нас всех сожрет!”
Важной технологией внушения, проникновения без спроса в наши мозги и души оказываются авторские программы на политические темы. Их воздействие основано на особой роли монолога в общении людей. Вопросы, ответы, споры, возражения, то есть привычный диалог, дают возможность каждому анализировать, сомневаться, думать. Монолог же — когда один говорит, а другие его только слушают, в обычной жизни возможен, когда говорит старший — начальник, учитель, руководитель, родитель, хозяин, словом, авторитет, которого принято не перебивать, которому будет лучше не возражать, с которым спорить себе дороже. Но монолог из телевизора в авторских программах создает ситуацию, когда мы, зрители, не можем возразить Сванидзе или Познеру, Радзиховскому или Шустеру, мы принуждены слушать их, как будто они нам отцы родные или учителя, начальники или хозяева. Благодаря телемонологу у большинства зрителей, вопреки их собственной воле, вырабатывается привычка, даже потребность соглашаться с тем, что вещает с экрана “говорящая голова”. Слова с экрана кажутся весомее и значительнее слов рядом живущих людей, будь они стократ умнее познеров и шустеров. Ведь с умным соседом можно поспорить, можно даже в ухо ему дать, чтоб шибко не умничал, а с экранной головой, пусть даже наипустейшей в мире, не поспоришь, в ухо не заедешь. Вот психологическая причина высоты экранного пьедестала, создающего культ из любой серости.
Ну заметили бы вы Хакамаду на улице? Нагловатая дамочка с навязчивой одесской манерой умничать, самоуверенная мастерица торгового “бизнеса” местечкового масштаба. Сидела бы она в своем кооперативе и доныне считала дебет и кредит приватизированных народных богатств, в перерыве обедая пакетом обезжиренного йогурта. Но вот взобралась на экранный пьедестал, не сама, конечно, единоплеменники подсадили, и превратилась в глубокомысленного политика, в думского вице-спикера, почти что в нашу родную мать и строгую учительницу жизни.
Увеличительная телелинза, наведенная на исполнителя монологов — телекомментатора, депутата, президента, банкира, удивительным образом умножает объем мозгов и значимость слов всякого, на кого умело наведена. Вспомним, как подавали с экрана речи больного и пьяного Ельцина в бытность его президентом России: вырезали несуразицы и глупости, произнесенные им “не в себе”. И эти отредактированные монологи выдавались за тронные слова, которые, представьте, многих брали за душу! А как его осудить, если он говорит, а ты молчишь, ты же подсознательно оказываешься в роли сына пред очами строгого отца. А разве отца выбирают, разве отца можно осудить? Вот так волшебная линза телеэкрана делает из лилипута Гулливера. И мелкотравчатые грызловы, слиски, райковы и лукины предстают на телеэкране могутными, авторитетными, неукротимыми златоустами.
…Ток-шоу представляет собой диалог — ведущий или ведущие расспрашивают приглашенного на передачу гостя или гостей. Зритель, наблюдающий беседу на экране, — это третья, созерцающая действо сторона. Кажется, столкновение мнений, горячие споры, резкие возражения дают наблюдателю возможность выбирать, с кем согласиться и кого поддержать. Спорщик и неслух наверняка уловит в гвалте полемики мнение по душе. Но свобода выбора одного из двух или нескольких мнений здесь также иллюзорна, и вот почему. Вы, наверное, обращали внимание, что в ток-шоу обязательно присутствуют зрители, плотным кольцом окружающие собеседников. Аудитория эта по большей части молодежная (набрана из студентов) или женская (где добывают такое количество праздных домохозяек, неведомо). Вот с этой аудиторией, с ее мнением, ее чувствами, ее впечатлением и сливается душой и сердцем зритель. Не каждый, конечно, но психологи установили, что треть человечества непременно хочет быть как все, не отстать от других, подпевать общему хору.
Нa автоматическом присоединении телезрителя к зрительской аудитории ток-шоу и строится расчет программирующих нас политтехнологов. Ведь мнение зрительской аудитории ток-шоу абсолютно управляемо. К примеру, на передаче В. Познера “Времена” существует негласная договоренность ведущего со зрителями на трибунах, окольцовывающих ток-шоу: рядом с видеооператором стоит человек-суфлер, на которого время от времени взглядывают трибуны, и этот человек хмурится, возмущается, подсмеивается. А главное, первым начинает аплодировать в нужных по сценарию местах. И трибуны вслед за ним и хмурятся, и возмущенно протестуют, и хохочут, всплескивая руками, и прежде всего дружно подхватывают аплодисменты, давая звучащему на арене мнению нужную манипуляторам эмоциональную оценку. И мы, продавливая свои диваны у телевизоров, не по своей воле, а исключительно под диктовку суфлера хмуримся и возмущаемся, хихикаем и аплодируем. Один мой знакомый, будучи приглашенным на “Времена” к Познеру, заметил манипуляции. Убедившись, что трибуны кидаются хлопать в ладоши по звуку первого хлопка, он принялся хлопать в “неурочный час” и “увел” за собой трибуны. Они азартно аплодировали словам, в ответ на которые, по замыслу Познера, должны были топать ногами. Конфуз был полный…
Заметьте, что ток-шоу на телевидении представлены в широчайшем ассортименте, охватывая все социальные группы, в первую очередь не любящих думать и учиться людей, на которых логика факта не действует. Это большей частью женщины (а они весьма добросовестные избирательницы). При отсутствии телевизора они бы дни напролет проводили на лавочках у подъездов, пересуживая соседей, родню, начальство и всякого встречного-поперечного, но там, на лавочках, управлять их мнением невозможно, и для выборов эти люди были бы потеряны. А вот управлять ими, слившимися в одну коллективную душу на ток-шоу, очень удобно. И политтехнологи умело управляют, играя на интересе обывателя к супружеским изменам, черной магии, гаданиям. Да мало ли житейской грязи, на которую глупое женское любопытство клюет, пересиливая стыд, отвращение, осторожность и брезгливость. Одна только передача “Жди меня”, занимающаяся поиском беглых мужей, скрывающихся от алиментов, и блудных сыновей, забывших о родителях, так прикует зрительницу к экрану, что и плач родного дитяти не оторвет от мерцающей голубой линзы ее зачарованного взгляда. Почти маниакальная привязанность к ток-шоу делает бедных женщин послушным стадом ведущего передачи. И этот манипулятор в заветный час произносит заветное слово, по которому сотни тысяч его поклонниц выполняют директивы ведущего как главную задачу своей жизни.
Еще одна технология внушения — это художественные сериалы, приковывающие население к экранам изо дня в день, так что старый и малый забывают про сон и питье, ждут не дождутся узнать, выйдет ли Роза-Мария-Изабелла замуж за Дона Диаболиса, чьим сыном является ребенок Лючии... Лет десять назад сериалы уже сослужили худую службу: они воспитали особый тип зрителя-телемана, приучив большую часть населения страны, включая отнюдь не сентиментальных мужчин, регулярно усаживаться у телевизора, сживаться с телевизором. Из жизни большинства людей стали уходить другие источники информации — книги и газеты, с которыми человек чувствует себя гораздо более свободным в суждениях.