Когда я это понял и, как мог, оценил, и с радостью и с печалью подумалось: чего в высоком этом, несмотря на рутину, старании больше? Заботы о корабле, давно ставшем для них самих родным домом? Либо неосознанной жалости к младшим?.. Сами остро переживающие севастопольское свое отвержение и сиротство на государственном уровне, наверняка болеют душой: вырвавшийся из голодухи да из раннего пьянства, куда матросик потом пойдет — снова туда же? И как мне хотелось бы рассказать об этом — специально для тех, кто на “большой”-то российской земле над десантным кораблем “Азов” шефствует, кто шлет морякам то сахарок, то вдруг гречку, а то по бедности — сухофрукты на компот — все, все сгодится, все пойдет! — и как хотелось бы сказать и добрым людям из администрации славного города Азова Ростовской области, и руководству Каневского района Краснодарского края, и дирекции кондитерской фабрики “Красный Октябрь” в Москве: поверьте, дорогие земляки и дорогие соотечественники, — черноморцы достойны вашей бескорыстной, поистине щедрой по нашим непростым временам помощи!
И как бы хотелось призвать всех остальных: ну, что нам, дорогие мои, хорошие, остается, если у олигархов нет денег, чтобы поддержать Севастополь, а у властей предержащих нет времени и нет воли, чтобы все-таки заставить их раскошелиться? Неужели мы с вами, все-все, без призора оставим корабли, за каждым из которых — история Отечества, его слава?!
Только об “Азове”: самый первый его одноименный предшественник был заложен на Санкт-Петербургской верфи 24 марта 1734 года в честь взятия бывшей турецкой крепости Азов Петром Великим и бесстрашно дрался потом против шведов на Балтике. Неувядаемой славой покрыл себя “Азов”-четвертый: 8 октября 1827 года под Наварином в бою против объединенного египетско-турецкого флота он потопил два фрегата и корвет, сжег 60-пушечный фрегат под флагом Тахир-паши и отчаянным маневром принудил выброситься на мель и потом подорвал 80-пушечный флагманский фрегат Мухарем-бея. В тот незабываемый день под командованием адмирала М. Лазарева получил боевое крещение будущий цвет русского флота: герои Синопа и Севастополя лейтенант П. Нахимов, мичман В. Корнилов, гардемарин В. Истомин. За этот бой “Азову” был высочайше пожалован кормовой Георгиевский флаг и специальным указом было велено всегда иметь впредь в составе флота корабль, носящий имя “Азов”... Имели! Всегда. Пока раньше срока не был бессовестно “сдан” на металлический лом большой противолодочный корабль — БПК “Азов”. Тогда-то и перешло чуть было не опозоренное потомками имя к нынешнему “десантнику”, носившему до того на борту только номер: 151. Вместе с Андреевским флагом с БПК командиру в десятый раз “новорожденного” “Азова” Владимиру Рынкевичу, тогда капитану третьего ранга, а ныне — второго, были вручены переходившие “от отца к сыну” реликвии, в том числе кормовые доски с названием, а также памятная бронзовая доска: с краткой “родословной” всего семейства кораблей, имеющей уже 250-летнюю историю.
Ну а что же так надолго оставленные нами без внимания наши десантники, имеющие куда более краткую “биографию” своего рода войск, но уже успевшие заслужить и всенародное уважение, и громкую славу?
“Азов” подходил к Турции, и на сигнальной палубе, самой верхней, с матросом Михаилом Востриковым, родом из Елизаветовки Азовского района, успевшим закончить Донской государственный аграрный университет, агрономом-ученым, мы пытались определить, что турки на склонах сеют, когда поднявшаяся сюда — откуда еще лучше видать во все концы! — “десантура” отобрала у нас морской бинокль и, передавая его из рук в руки, коротко запереговаривалась: “Под холмами наверняка береговые орудия”. “Выше сразу три огневые точки!” “Видишь энпэ?..“ “И станция слежения, да”.
На то и спецы!
Со многими из них тоже успел познакомиться, и теперь как бы объясним стал вид каждого: то молодецки лихой, а то и с некоторым оттенком горечи. Прапорщик Валерий Чередниченко, сапер-кубанец, восемнадцать раз переезжал с женой с места на место. А сколько еще и без нее?.. И сейчас, кажется, слышу его недовольный — медленно идем, а сербы там ждут! — голос: “В Абхазии пришлось попереживать... не за себя! Мой лейтенант русак, а у грузин дружок его, украинец. Каменец-Подольское заканчивали, однокашнички. Встретимся, обнимутся, чуть плечи друг дружке не отобьют. Мой просит: ну, скажи, где мины поставил, вот карта... А тот: эге!.. А за шо ж мени гроши грузины тогда платить будут? У нас остались тогда без ног Коля Свиридов, лейтенант, и Валера Дробитько, подполковник”.