Затем мелькнул Костя Райкин, и прочие, и подобные. Даже некий парижский балерун выглядел там похожим на одесского эстрадника (от соседей по залу, видимо, поднабрался). Из русских по рождению награду получила Новелла Матвеева. Очень многих ее коллег по Союзу писателей это приятно удивило — вот уже дюжину лет о ней ничего не было слышно.
Еще одно награждение было малозаметным, зато примечательным — Ирины Прохоровой. За пределами столичного Садового кольца эту даму, видимо, мало кто знает. Она является издателем малотиражного ежеквартальника “Новое литературное обозрение”. Читателей там кот наплакал, но дело в ином. “Не очень много шили там, но не в шитье была там сила”, — как пошутил русский классик. Редакция издания сугубо интернациональная, но с неким общим акцентом. Журнал солидный, очень богатый на бедном российском фоне, и понятно — американский еврей венгерского происхождения Сорос его опекает. Отметим, что этот биржевой спекулянт имеет родовое пристрастие к России: его отец в Первую мировую войну, служа в австрийской армии, сдался русским. После октября 1917-го из военнопленного стал “красным мадьяром”, в начале двадцатых даже работал в каком-то петроградском ревтрибунале (запись беседы С. Шустера с Д. Соросом по НТВ 8 июня 2003 г.). Можно догадываться, чем он там занимался. Вернувшись вскоре на родину, он, надо полагать, и привил своему сыну любовь к России. Что тот и доказал в наши дни.
Интернациональная редакция “НЛО” во главе с нынешним государственным лауреатом Прохоровой всегда молчаливо избегала русско-патриотических сюжетов. Но в самое недавнее время занялась именно этими изысканиями. Опубликовали несколько обстоятельных работ, в которых доказывается, что все патриоты России — прирожденные антисемиты.
Напомним, что денежная сумма данной государственной премии — 300 тысяч российских рублей. Возможно, для соратников Сороса это пустячок, но для русских деятелей искусства совсем наоборот. И возникает вопрос: почему бы не отметить, не поддержать морально и материально извест-нейших деятелей наших — актрису Татьяну Доронину, искусствоведа Савву Ямщикова, поэта Юрия Кузнецова, литератора Михаила Петровича Лобанова? А если уж награждают ушедших, то почему бы не вспомнить трагически закончившего жизнь художника Константина Васильева, чья известность с годами лишь возрастает? Впрочем, понимаем, что это вопросы ритори-ческие.
Так что не прав, совсем не прав был американец Боровой, обвиняя президента Путина Владимира Владимировича в намерении начать борьбу с космополитизмом и всяком таком прочем. Не борется он. По крайней мере, пока.
Особо важная роль ныне принадлежит телевидению. Это понятно. Недавно многие популярные газеты выходили миллионными тиражами, журналы поменьше, но сотнями тысяч, а некоторые тоже миллионами. Теперь же цены выросли, а читатели обеднели. Книг почти не приобретают, а периодику изредка и выборочно. А “телек” — он вроде бы дармовой, глазей хоть целыми днями. И глазеют, к сожалению.
Нынешнее Останкино давно уже прибрали к рукам наши “олигархи”, чья деятельность в этой области общеизвестна. Хозяева подбирают свою телеобслугу по единому схожему признаку. Без заметных исключений. Вот очень неприятная Ханга, проповедница порнухи, для подавляющего большинства наших несчастных телезрителей это негритянка на российской службе. Однако сама она рассказала на страницах “интернационального” еженедельника “Новое время”, что ее дедушки — из американских евреев и негров, а также многое иное в той же связи.
Такой “подбор кадров” на нашем “телеке” всеобъемлющ. Он в равной мере справедлив не только для женщин, но и для мужчин. Вот, к примеру, Новоженов или Черкизов. Уж как оба непривлекательны на взгляд любого самого невзыскательного телезрителя, и талантами никакими не отмечены, но держат же их на экране. Ибо “свои”...
Что же главное в наиглавнейшей ныне сфере русскоязычного искусства, что более всего мельтешит на нашем “телеке”? Ответ на поверхности — “юмор”. Натужно шутят, лепят одесские “хохмы” столетней давности, порой их несколько переиначивая, визжат, дергаются. И показывают “зрительный зал”, где заливаются от хохота разного вида людишки. Наши читатели понимают, конечно, что это подстава, но как быть с нечитателями? Они-то по простоте своей верят, что эти зрители — подлинные. И хохочут, сидя у телеэкрана, вместе с ними. Как язвил старый сатирик: “Ты-то чего смеёшься? — Да не знаю, все смеются, и я смеюсь”.
Взглянем на нашу омерзительную рекламу. Там редко увидишь спокойные или тем паче серьезные лица. Зато сплошняком ревут оскаленные морды, вылезают за край телеэкрана выпученные глаза — и всё это под неистовый электронный хохот. Зачем воспевать, например, женские прокладки именно таким способом? Или лезвия для бритья подмышек? А причина проста и очевидна. Создается жесткое взаимоотношение между дебилами по обе стороны телеэкрана. Уловка тут в том, что заэкранный дебил — он “понарошке”, он за баксы корчится — и немалые! А несчастного телезрителя тем самым стараются превратить в дебила, но уже “в натуре”. И делается всё это вполне сознательно, продуманно и планомерно.
Тут предоставим слово искусствоведу Савве Ямщикову, лучше него по данному поводу не скажешь. Обращаясь к старому товарищу, он пишет: “Ведь только зомбированные люди могут без чувства брезгливости смотреть на пошлые потуги казаться остроумными всяких аркановых, винокуров, ширвиндтов, петросянов с жёнами, уставшего от незаслуженной популярности Жванецкого с засаленными листочками, по которым он читает протухшие остроты. Не странно тебе смотреть, как разомлевшая от летней жары аншлаговая компания Дубовицкой, обнажив свои не первой свежести телеса, пудрит мозги жителям русской провинции в страдную пору, когда нужно урожай собирать, а не Кларой Новиковой и Шифриным быть облапошенными? А стал бы ты за обеденным столом шутить с Новоженовым, человеком, не только лишенным чувства юмора, но и абсолютно серым и скучным? А не хочется ли тебе сказать все, что ты о нем думаешь, ростовскому полуплейбою Диброву, путающему Толстого с Достоевским, Москву с Петербургом, но чувствующему себя на равных с людьми значительными, талантливыми и действительно умными? Мне кажется, что окажись на его передаче сам Бог, он бы и его, похлопав по плечу, опустил бы до уровня своих заказчиков образца Гусинского или Эрнста”.
Действительно, лучше и полнее высказаться обо всём этом трудно. Спасибо, Савва Васильевич, что не пожалели старания, дабы разобраться во всей этой публике и высказаться прямо и определенно. Тут требовались немалая выдержка и терпение, я вот не могу отличить Жванецкого от Жуховицкого и Дубовицкую от Диброва. По мне так все они на одно лицо. Только очень уж неприятное...
Поразительное сходство двадцатых и девяностых годов двадцатого столетия настолько очевидно, так бросается в глаза, что толковать о том стало уже делом привычным. Да, конечно, сегодня не казнят людей по подвалам и оврагам, но убыль-то русского народа идет в неменьшей степени, чем тогда, а сопротивления никакого пока не наблюдается. Впрочем, оставим этот сюжет, у нас идет речь об искусстве.
Тогда в этой сфере тоже господствовали русофобские силы. Поносили МХАТ и знаменитый русский балет, Есенина, Алексея Толстого и Булгакова, кисло встретили “Тихий Дон”. Зато на съезде ВКП(б) выступал с докладом “комсомольский поэт” Саша Безыменский, причем сварганил своё выступление в неких “стихах”. В школах “проходили” сочинения земляков и дальних родственников Безыменского, учили наизусть, читали со сцен и трибун. Не стоит даже упоминать, что все те сочинители вскоре были отрешены от властных постов, давно забыты, а многие закончили дни свои грешные печально.