А. К.: Я знаю о той селекционной, а говоря человеческим языком, — подвижнической работе, которую проводят сотрудники МГУ. Но так ли обстоит дело в других престижных вузах Москвы?
В. С.: Насколько я знаю, лучшие московские вузы также ищут таланты в провинции. Может быть, не в таком масштабе, как мы, но ищут. Однако большинство вузов страны отныне комплектуется на 80—90 процентов из абитуриентов, проживающих поблизости. Позволить себе выехать за пределы города, области или региона, чтобы поступить в вуз, могут теперь немногие. Москва, Санкт-Петербург, да и другие учебные столицы России становятся все более и более недоступными для молодых людей, проживающих от них в двух-трех днях езды на поезде, не говоря уже о глубинке.
А. К.: Ректор МГУ — не только научная, но и общественная должность. Вы не раз проникновенно вспоминали своих предшественников. Кто из них ближе Вам по духу? Что в их деятельности, в их общественной позиции Вы считаете актуальным?
В. С.: Я уже не раз говорил, что трудно, да и бессмысленно гадать, что сталось бы с идеей Ломоносова об учреждении Московского Университета, если бы она не овладела мыслями и делами другого великого гражданина и просветителя России — Ивана Ивановича Шувалова. Выдающийся историк С. М. Соловьев назвал этого сановника и фаворита императрицы Елизаветы Петровны “министром новорожденного русского просвещения”. Шувалов не только сам понял исключительную важность Университета и — шире — просвещения для будущего страны, но и сумел убедить императрицу в приоритетности развития образования среди прочих важнейших и необходимых государственных задач. Елизавета Петровна взяла под свою непосредственную “протекцию” Московский Университет. И это были не громкие, не пустые слова — учитывая настроение Елизаветы Петровны, Сенат не только утвердил университетскую смету, но и увеличил ее с 10 до 15 тысяч рублей.
И. Шувалов мечтал покрыть всю Россию сетью учебных заведений. Основой должны были стать школы для обучения грамоте и арифметике в малых городах. В “более знатных” предполагалось устроить гимназии, выпускники которых должны были переходить в высшие учебные заведения Москвы и Санкт-Петербурга. Этот план реализовывался и после того, как Шувалов отошел от дел. К концу XVIII века в России действовало более 300 учебных заведений, в которых обучалось свыше 17 тысяч человек.
В XIX столетии одним из наиболее ярких руководителей Московского Университета, можно сказать, олицетворением его был Сергей Михайлович Соловьев. Он поступил в Университет во времена, которые справедливо называли его “золотым веком”, и ушел из жизни в самом конце 70-х годов, мрачных для России и ее первого Университета. Без малого сорокалетние наблюдения, рассуждения и работа С. М. Соловьева в качестве профессора, заведующего кафедрой и ректора, его 29-томная “История России с древнейших времен”, которая пользуется огромной популярностью и сегодня, позволяют говорить об С. М. Соловьеве как о выдающемся ученом и политике. Его анализ роли государства в развитии отечественной науки и образования имеет исключительно важное значение не только для понимания прошлого, но и настоящего. Тот трудный период его деятельности пришелся на эпоху, суть которой другой питомец Московского Университета П. Н. Милюков охарактеризовал так: “До сих пор правительство опасалось только того, что в России слишком мало учатся, и только с этого времени оно открыто выражает опасения, что в России учатся слишком много, и начинает принимать меры не для увеличения, а для уменьшения количества учащихся”.
А в конце этой эпохи, которую можно было бы охарактеризовать как борьбу государства против школы, высится жертвенная фигура выдающегося мыслителя князя С. Н. Трубецкого. Он умер на посту ректора, отстаивая достоинство и независимость Московского Университета. Своеобразным завещанием стали его слова, обращенные к императору Николаю II: “В школе все будущее России, и никакие жертвы, необходимые для ее устроения и подъема, не должны останавливать правительство, которое хочет блага страны...” Эти слова одного из величайших умов и патриотов России сегодня более чем актуальны.
А. К.: В интервью газете “Московский Университет” Вы назвали себя консерватором. Приведу точную цитату: “...Я за традиции, за сохранение традиций. Это здоровый консерватизм, и от такого консерватизма я не отказываюсь”. Сейчас в России слово “консерватор” не в почете. На Западе к нему относятся по-иному. Какой смысл Вы вкладываете в это понятие?