Хорошо известно, что если в “демократической России” буквально соблюдать все “условия”, то и жить не стоит. Нужна организация? Пожалуйста. Я работаю в журнале “Наш современник”, являющемся творческим подразделением Союза писателей России — чем не “организация”? Говорю это без всякой иронии: сотрудниками и авторами журнала являются создатели наиболее значительных историко-философских работ, напечатанных за последнее время: покойный В. В. Кожинов, С. Г. Кара-Мурза, С. Н. Семанов, О. Ф. Платонов, С. Ю. Куняев (взять хотя бы его великолепную работу “Шляхта и мы” из № 5 “Нашего современника” за нынешний год) и многие другие. Учебников истории нам создавать не доводилось, а вот в учебнике литературы ХХ века, вышедшем в издательстве “Русское слово” в 1999 году, большинство статей принадлежит сотрудникам и авторам “НС”. Если бы перед нами стояла задача написать учебник истории, мы бы ее, не сомневаюсь, с успехом выполнили — творческий и научный потенциал для этого достаточный. Могли бы даже прилично его издать, так как работаем и как издательство, выпускаем книги. Я принес главному редактору все необходимые бумаги, он подписал их.
Еще одно условие — среди авторов должны быть люди с ученой степенью. Поскольку я ее не имею, то ничтоже сумняшеся взял в соавторы свою жену, специалиста по истории Русской Православной Церкви — тем более что знаниями в своей области она мне могла помочь, что называется, не понарошку. Таким образом, формально все условия были мною соблюдены.
Дело оставалось “за малым” — написать концепцию учебника, план-проспект и пробную главу. Темы глав свободно выбирать было нельзя, они определялись конкурсной комиссией. Для учебника по новейшей отечественной истории 9 класса основной общеобразовательной школы, который я выбрал, тема звучала так: “Россия в начале ХХ века. Основные направления модернизации (1900—1916 гг.)”. Подобная “заданность” сразу же создала определенные проблемы. Всякому человеку, мало-мальски знакомому с историей России, известно, что никакой единой модернизации в указанный период не проводилось: преобразования прямо зависели от того, кто стоял во главе правительства и какие резкие исторические катаклизмы им предшествовали — русско-японская война, например, революция 1905—1907 гг., первая мировая война, а эти эпохальные события, в свою очередь, требовали последовательного изложения. Отдельная же глава на такую многоплановую тему будет пустой, вырванной из живой ткани истории говорильней, которой хватает в нынешних учебниках. Если же писать последовательно, то получится не глава, а без малого четверть учебника. Пришлось выбрать нечто среднее: написать цельную главу, конец которой приходился на окончание русско-японской войны, а отдельно дать фрагменты двух других глав, посвященных политическим преобразованиям после манифеста 17 октября 1905 года и столыпинским реформам.
Как я уже говорил, для полноты восприятия учебник был задуман мной как единое повествование, которое было бы интересно читать и помимо учебного процесса. Но видел в этом не только стилистический прием, но и способ композиционно показать, что новейшая история России, несмотря на все противоречия, — единый процесс. В ней не было разрозненных событий и фактов: все они, как правило, взаимосвязаны, просто эта связь не всегда очевидна. Что же составляет ее суть?
Природа человека устроена так, что он всегда стремится к лучшему. Даже отступая с этого пути, он неизменно вынужден возвращаться на него, иначе род человеческий давно бы прервался. В истории каждого народа, какие бы сложные периоды он ни переживал, преобладает здоровое, доброе начало как отражение лучших чаяний миллионов людей. Задача, которую я возлагал на учебник, — выявить, показать вектор этих устремлений. История, разделяемая на периоды до и после 1917 г., до и после 1991-го, — это история расколотого народа, а между тем все наши достижения связаны с преодолением разрыва между прошлым и будущим. Убедительной иллюстрацией этого было, к примеру, возвращение во время Великой Отечественной войны формы старой русской армии, учреждение орденов Александра Невского и Дмитрия Донского, объявленных после революции чуть ли не врагами народа.
Однако легче поведать о своих благих намерениях, чем на деле воплотить их в жизнь. Как, например, донести до учащихся объективный, взвешенный взгляд на столыпинскую земельную реформу, если до сих пор этого никто не делал? В советское время в официальной исторической науке преобладал исключительно критический подход к Столыпину, сейчас, напротив, — совершенно некритичный. Третьего пока не дано. В этом я лишний раз убедился, слушая абсолютно противоположные по оценкам выступления на юбилейном торжестве в честь 140-летия Столыпина, состоявшемся 15 апреля нынешнего года в Зале Церковных Соборов храма Христа Спасителя. А ведь осмыслять итоги столыпинской реформы в контексте единого исторического процесса нужно именно сейчас, когда земельный вопрос, похоже, решается без всестороннего изучения богатого опыта начала ХХ века. К тому времени я уже написал параграф о земельной реформе 9 ноября 1906 г. и ее итогах и, слушая выступавших на столыпинских торжествах, понял, что нахожусь на правильном пути, потому что сделал свои выводы, исходя исключительно из экономических и исторических фактов, а не отвлеченных теоретических схем.