И еще о “странных сближениях”: по утверждениям некоторых западных журналистов, знаменитая Карла дель Понте, будучи Генеральным прокурором Швейцарии, “препятствовала преследованию” исламистов, обвинявшихся в организации террора в соседней Франции (“Независимая газета”,12.10.2000). Если эти утверждения верны, в новом — еще более зловещем — свете предстает назначение “неугомонной Карлы” главой Гаагского трибунала. Превращенного — в том числе и ее активными усилиями — в судилище над православными сербами по односторонним обвинениям в геноциде боснийских и косовских мусульман... Да и российским руководителям в этом случае следовало бы серьезнее отнестись к озвученным ичкерийской пропагандой намерениям дель Понте привлечь к уголовной ответственности первых лиц России, в том числе Путина, за “военные преступления” в Чечне. (Такие заявления она якобы сделала в беседах с эмиссарами Ичкерии в 2001 году.)
Во время французских выборов исламский вопрос причудливо пересекся с еврейским. Главным фаворитом влиятельнейшей иудейской общины был Лионель Жоспэн, занимавший (как, впрочем, и все лидеры европейских соцпартий) проеврейскую и произраильскую позицию. Но и Ле Пен — “враг врага”, борец против мусульманского засилья — не вызывал прежней антипатии. До недавнего времени эта публика именовала его то ксенофобом, а то и нацистом. Лидеру Национального фронта не могли простить выступления в защиту правительства Виши (сотрудничавшего с нацистской Германией), а также замечания о Холокосте как всего лишь “детали истории Второй мировой войны”.
Однако в период выборов обострение палестино-израильского конфликта накалило обстановку во Франции. В Марселе была сожжена синагога, другую — в столичном пригороде Гарж-ле-Гонесс забросали бутылками с зажигательной смесью. А 23 мая в Париже дотла сгорело израильское посольство! В этой ситуации оказалось, что Ле Пен не столь уж плох. В интервью израильской газете “Гаарец” Роже Кюкьерман, президент Совета еврейских институтов Франции, выразил надежду, что успех Ле Пена в первом туре “поможет обуздать мусульманский антисемитизм и антиизраильское поведение, ибо полученный им результат адресован мусульманам, советуя им держаться тихо” (“Новые Известия”, 24.04.2002). Правда, уже на следующий день Кюкьерману пришлось отказаться от своих слов. Выразительный штрих — видимо, неприятие чужого национализма в рядах еврейских организаций столь велико, что даже в условиях жгучего (в прямом смысле слова) противоборства с мусульманской уммой они не в состоянии поддержать патриота той страны, в которой проживают.
В мае 2002-го еврейско-французский диалог велся в столь резких тонах, что могло показаться, будто стороны и не слыхали о пресловутой толерантности. Американский еврейский конгресс в специальном заявлении сравнил современную Францию с режимом Виши и призвал к бойкоту знаменитого Каннского фестиваля. Позднее председатель конгресса Джек Розен в интервью Би-би-си уточнил, что не призывал “бойкотировать Францию или Европу в целом” (ого, до каких высот взлетели эмоции! А мы-то в России ничего не ведаем и продолжаем считать, что только русским суждено получать регулярно тычки за “врожденный антисемитизм”). Розен заявил, что хотел, чтобы “каждый, кто отправляется на Каннский фестиваль, не молчал, а потребовал от французских властей срочных мер для обуздания антисемитов, прекращения нападений на евреев и посягательств на их имущество” (BBC Russian.com).
В ответ Клод Лелюш и Клод Лансман выступили в газете “Монд”. Они с гневом отвергли сравнение современной Франции с режимом Виши и выразили сожаление, что Американский еврейский конгресс призвал бойкотировать Каннский фестиваль. Любопытно, что в полемике прозвучало имя Ле Пена. По словам режиссеров, проголосовав подавляющим большинством против лидера крайне правых на выборах 5 мая, “французский народ выразил свое неприятие расизма и антисемитизма” (там же).
На этом скандал в благородном семействе закончился. А противостояние? Не крикливая разборка элитарных тусовок — мучительное рядом-жительство нескольких огромных национальных общин, со старыми счетами и свежей кровью, праведниками и злодеями (зачастую они же — праведники для других!), с надеждами и страхами и одной — на всех — землей. Родиной — для французов и “этой страной” для иудеев, мусульман, буддистов, вплоть до приверженцев каких-то африканских культов, объединенных лишь тем, что все они приехали сюда вкусить сладкой жизни, а значит, потеснить у праздничного пирога изготовившихся к трапезе хозяев.