Русофобское это киноизделие тогда вызвало многочисленные письменные протесты. В августе 1970 года автор данной статьи привез эти материалы к Шолохову в Вешенскую...
Теперь, после великого погрома Государства Российского и его культуры, ясно видно, как далеко глядел и к чему своевременно призывал великий русский писатель! Впрочем, рассказ тут не о Шолохове, а о Леониде Ильиче Брежневе. Сразу отметим чисто внешнее.
В своем новом послании Шолохов уже не шлет Генсеку “добрых пожеланий” и тем паче не “обнимает” его. Тон письма крайне серьезен и к шуткам никак не располагает. Далее. На полученном документе никаких резолюций Брежнева нет, однако невозможно предположить, чтобы Генсеку такого рода письмо не доложили. Значит... обиделся Леонид Ильич, усмотрел в шолоховских упреках упрек и самому себе, своей ничтожной политике в идеологической сфере (правильно усмотрел!). Обиделся, рассердился и отправил письмо для рассмотрения и ответа новому секретарю ЦК по идеологии — бывшему редактору “Правды” М. В. Зимянину. Был oн примерно таких же дарований, как и его предшественник, но человек Суслова — явно отгребал в “интернациональную” сторону.
Зимянин, в отличие от Демичева, не постеснялся высказать свои взгляды. Он подписал записку, направленную в Секретариат ЦК, и в ней выступлению писателя давалась недвусмысленная оценка: “Записка тов. Шолохова, продиктованная заботой о русской культуре, отличается, к сожалению, явной односторонностью и субъективностью оценки ее современного состояния, как и постановки вопроса о борьбе с нашими идеологическими противниками”.
Итак, русско-патриотическим заботам писателя дается полный отлуп, но это еще далеко не все; далее Шолохов осторожно подверстывается к тем, с кем он как раз призывал бороться! Читаем: “Главную задачу наши противники видят в том, чтобы подорвать или ослабить социалистические принципы русской советской культуры, противопоставить ее культуре других народов СССР”. Каких именно “народов”, не уточнялось, но о сионизме далее сказано кое-что примечательное:
“Изображать дело таким образом, что культура русского народа подвергается ныне особой опасности, связывая эту опасность с “особенно яростными атаками как зарубежного, так и внутреннего сионизма”, — означает определенную передержку по отношению к реальной картина совершающихся в области культуры процессов. Возможно, т. Шолохов оказался в этом плане под каким-то, отнюдь не позитивным, влиянием”. Во как! Писателю уже шьют “групповщину”. А никакого сионизма в СССР нет. Тысячи граждан в Израиль не уезжают. И Высоцкий, исполняющий в русофобском фильме Митты главную роль, не носит постоянно галстук с могендовидом.
И вот итог: “Разъяснить т. М. А. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране и в Российской Федерации, необходимость более глубокого и точного подхода к поставленным им вопросам в высших интересах русского и всего советского народа. Никаких открытых дискуссий по поставленному им особо вопросу о русской культуре не открывать”. Ясно, четко и вполне оскорбительно. Безликий партаппаратчик должен, видите ли, “разъяснить” великому писателю нынешнее положение в русской культуре. А то он не понимает этого, засел в своих Вешкax и находится “под каким-то влиянием”...
Секретариат ЦК 27 июня многостраничные бумаги Зимянина и иных утвердил, там красуются подписи Суслова, Кириленко, Черненко, всех остальных, но Брежнева опять нет. Однако теперь эта обычная его уклончивость выглядела совсем иначе, нежели в 1970 году. Тогда речь шла о принципиальном, но все-таки второстепенном деле, теперь же — о корневых вопросах духовного развития страны. У Брежнева была прекрасная возможность — с помощью писателя, обладавшего громадным нравственным авторитетом во всем мире, начать хотя бы очень осторожное движение навстречу пробуждающейся духовности русского народа, основы и опоры социалистического Советского Союза. Но Брежнев ничего не понял и ничего не сделал.
Никаких оправданий тут ему нет и никогда не будет.
К концу жизни Брежнев оказался почти полностью окружен идеологическими советниками вполне определенного политического и национального окраса. Особенной его любовью пользовался очень сомнительный ученый из журналистов, ставший академиком, Иноземцев Николай Израилевич (отчество по паспорту — Николаевич), на ХХVI съезде в 1981 году он стал даже членом ЦК КПСС. Но, как острили соплеменники Иноземцева, жадность фраера сгубила... На посту директора Института мировой экономики начал подворовывать, попался, а тут еще его молодые забалованные сотруднички создали нечто вроде подпольного кружка. Вмешался КГБ, Московский горком начал партийное дело. Иноземцев от страха скончался, но дело продолжалось.