Ничего хорошего не пишут о Византии и наши демократы.
Но вот приехали из Москвы на казачий праздник русские патриоты, разложили в фойе газеты, каких не продают в кубанских киосках. Я купил “Радонеж”. Как увидел на первой странице снимок Св. Софии — рука сама потянулась. Есть еще в России родные издания! Страшная новость. Турецкое исламистское правительство решило отдать величайший православный храм под мечеть! “Мечеть Святая София будет действовать очень скоро, — заявил вице-премьер. — Это произведет некоторый шум, и в Греции, возможно, произойдет землетрясение”. Обессиленная Россия не подает голоса, да турки ее уже и не боятся.
В Святой Софии пять столетий поставлялись русские митрополиты. Святая равноапостольная княгиня Ольга первой крестилась в Царьграде. После киевского князя Владимира послы недоумевали, потрясенные красотой храма: на земле ли они, или уже на небесах. Нынче русские “челноки” толкутся в базарных рядах Стамбула и с тюками спешат к пароходу. О Софии, поди, и не слыхали.
Может, Господь пожалеет православие, и все кончится так, как в ясновидящем сказании. В Софии за маленькой дверцей есть старая служебная лестница, заваленная камнем. По преданию, в последние минуты боев за Константинополь совершалась в храме литургия; едва турки вломились в двери храма, священник снял с Престола Св. Дары и занес в маленькую дверцу. Оттуда много веков слышится какой-то шелест. Это, подсказывают прозорливцы, непрестанно поется молитва. И если в оный срок Святая София вернется в руки православных и возгласится Божественная литургия, скорбная дверца отворится и “последний иерей Нового Рима вынесет Чашу”.
Захолустьем Турции или великим царством предков будет в тот Божественный час Россия?
Кто в Отечестве думает сейчас об этом?
Мало таких.
1997
5 января. Торжество вступления Н. И. Кондратенко на пост губернатора. Он не поцеловал икону, которую поднес ему архиепископ Исидор (в дар), и про вековую икону из Запорожья тоже как бы забыл. Еще не скоро станем русскими.
8 февраля. Если прежняя власть признана поганой, а ее служители “коммуно-фашистами”, если все сатрапы идеологии и начальники сбежали в 1991 году из своих кабинетов, как крысы, а в октябре 1995-го попрятались по домам и в закоулках и если они же выползли со старым знаменем теперь (когда уже безопасно), то за что вдали от Москвы демократическая печать чествует их юбилей (“возраст зрелости и мудрости”) и подчеркивает их былое восшествие “в Коммунистическую партию” (с большой буквы, заметьте) не для карьеры, а “по велению сердца”, и поминается их “большая жизнь” не только в прошлом, но обещается такая же и в будущем? Удобно разорять страну, молчать при разделе империи, но неудобно отказать в поддержке бывшего своего шефа, упавшего в яму времени, — тем более что городок маленький, жизнь тесная и “на всякий случай” надо защитить частные капиталы вербовкой “противников”, которых “по-человечески” и по старому знакомству (пусть это учтут, когда что-то вдруг переменится) жаловали вниманием. Но главное — по-прежнему у тех и других не было в душе никакой идеи. Жить, жить, выживать! — вот и все. И успеть чего-то хватануть. А фиктивная идея — опять якобы “по велению сердца”. Все “опростоволосились”, а они уцелели.
11 февраля. Наверное, я и правда незлопамятный и беспечный. Я забыл, как на меня доносили, хотели уничтожить мое имя, как выламывали мне руки, и в этом хуторе, где мы живем (а это не город, а хутор), никто меня не посмел защищать. Годы прошли, грянули общие беды. Но как только я стал возражать жуликам и мошенникам, вся эта свора объединилась, и оказалось, что это... все те же. Уехать бы из этого хутора. Здесь каждый переживает обиду, оскорбления, несчастья по очереди и отбивается в одиночестве или почти в одиночестве и удивляется, что все молчат и не вступаются за него. Потом доходит очередь до другого, и он тоже молчит, ему все равно. А добродетель частная будет защищена от насильников броней тогда, когда все будут защищать добродетель общую. Этого-то и нет. Хуторские нравы укрепились прочно. Везде борьба, но неприличие здешней борьбы — ужасное. Никакой солидности. Никого не возмущает хулиганство в обращении с людьми. Пассивное, потерявшее нравственную стойкость общество тихо взирает на любое надругательство над человеком. Если б многие знали, за какие провинности когда-то не подавали руки! Что считали оскорблением, унижением достоинства... Нынче это покажется смешным. Но щепетильность в старом мире была удивительная. А нынче площадной мат в адрес человека, подтасовка, хулиганство даже в среде интеллигенции — заурядное дело. Привыкли. Не одни поссорившиеся не подавали друг другу руку, но и общество отторгало злодея и хама. Вот как было в России. Почитайте мемуары, старые газеты.