Л. Н. Гумилев делил людей по этому признаку на три группы.
1. Наибольшее число людей располагает этой энергией в объеме, достаточном, чтобы удовлетворить потребности, диктуемые инстинктом самосохранения. Эти люди работают, чтобы жить, и больше им ничего не нужно.
2. Определенное число людей наделено экстремальной энергетикой. Этот избыток энергии ученый и назвал пассионарностью. Пассионарный человек живет и действует ради достижения своей идеальной цели.
3. Наконец, есть люди с недостатком энергии, необходимой для обычной жизни, и они живут за счет других людей.
Стремясь к своему идеалу, пассионарные люди, жертвуя многими прелестями жизни, а порой и самой жизнью, перестраивают саму этническую систему, меняют ее стереотипы поведения и цели развития. Когда пассионариев уничтожают, изолируют, пассионарный толчок заканчивается, и жизнь этноса начинает определять народ, которому, кроме потребления, ничего не нужно.
Добавлю от себя: такой народ легко управляем, послушен и легко поддается оболваниванию.
По Л. Н. Гумилеву, объединение пассионариев различных этносов и достижение ими вершины пассионарности приводит к образованию единого этнического мира — суперэтноса. Именно таким образом сложился единый евразийский суперэтнос — великороссы, сформировавшийся на основе тюркско-славянского слияния под мощным воздействием пассионарного толчка. Этот сплав этносов, проживавших на нынешней российской территории, образовался как симбиоз Леса и Степи, и именно — цитирую — “союз Леса и Степи предопределил сущность цивилизации, культуры, стереотипов поведения великороссов”.
Основой суперэтноса, подобного великоросскому, является непохожесть друг на друга особей, его составляющих, а “связи, цементирующие коллектив и простирающиеся на природные особенности населяемого данным коллективом ландшафта”.
Как видим, здесь Л. Н. Гумилев явно не согласен с позицией славянофилов и разворачивает историю и судьбу славянской Руси в сторону половецких степей, в сторону Востока и Севера.
Интересным и весьма актуальным представляется выделение Л. Н. Гумилевым трех основных форм контактов этносов: симбиоз, ксения и химера. Симбиоз — сочетание этносов, при котором каждый занимает свою экологическую нишу, свой ландшафт, полностью сохраняя свое национальное своеобразие. При этом этносы взаимодействуют, взаимно обогащая друг друга. Это повышает жизненный потенциал народов, делает могущественной страну.
Ксения — сочетание, при котором один этнос — “гость” вкрапляется в тело другого. “Гость” живет изолированно, не нарушая этнической системы “хозяина”.
Химера — соединение несоединимого. Она возникает, если два этноса, принадлежащих к суперэтносам с отрицательной взаимной комплиментарностью (несовместимостью ценностей), живут, перемешавшись друг с другом, пронизывая друг друга. В этих случаях неизбежны кровь и разрушения, гибель одного или обоих этносов. Процесс распада может длиться 150-200 лет и более. (Не по этой ли причине распался СССР?)
Идеи прагматического русского национализма
Видимо, следует отметить ещё один геополитический подход к проблеме Русской цивилизации и российской государственности — здоровый русский национализм.
Представители этого направления (И. Л. Солоневич, Г. П. Федотов) не разделяли в полной мере взгляды ни славянофилов, ни евразийцев, считая, что они размывают русскую духовную основу, распыляют по евразийским или еврославянским пространствам русское самосознание, русское православие. Даже такой либерал в националистическом стане, как Г. П. Федотов, справедливо отмечал: “Многие не видят опасности, не верят в неё. Я могу указать симптомы. Самый тревожный, мистически значимый — забвение имени России. Все знают, что прикрывающие её четыре буквы “СССР” не содержат и намёка на её имя, что эта государственная формация мыслима в любой части света: в Азии, в Южной Америке… В зарубежье (русская эмиграция. — Л. И.), которое призвано хранить память о России, возникают течения, группы, которые стирают её имя: не Россия, а “Союз народов Восточной Европы”, не Россия, а “Евразия”. О чём говорят эти факты? О том, что Россия становится географическим пространством, бессодержательным, как бы пустым, которое может быть заполнено любой государственной формой… Россия мыслится национальной пустыней, многообещающей областью для осуществления государственных утопий”.
Г. П. Федотов и в ещё большей мере выдающийся русский мыслитель Иван Ильин считали своей главной заботой возрождение и развитие русского народа, не отгоняя от себя, а приближая к “русскому” телу малые народы, но при непременном главенстве русской власти, русской культуры, православного духа. Взрыв “местечковых” национализмов, приходящийся на первые годы советской власти, виделся им угрозой и российскому государству, и русскому этносу: “За одиннадцать лет революции зародились, окрепли десятки национальных сознаний в её (России. — Л. И.) ослабевшем теле, — писал Г. П. Федотов. — Иные из них приобрели уже грозную силу. Каждый маленький народец, вчера полудикий, выделяет кадры полуинтеллигенции, которая уже гонит от себя русских учителей… Складываются кадры националистов, стремящихся разнести в куски историческое тело России. Казанским татарам, конечно, уйти некуда. Они могут лишь мечтать о Казани как столице Евразии. Но Украина, Грузия (в лице их интеллигенции) рвутся к независимости. Азербайджан и Казахстан тяготеют к азиатским центрам ислама”.
Далее Г. П. Федотов продолжает: “Мы как-то проморгали тот факт, что величайшая империя Европы и Азии строилась национальным меньшинством (великороссами северных районов России. — Л. И.), которые свою культуру и государственную волю налагали на этнографический материал. Мы говорим, что эта гегемония России почти для всех (только не западных) её народов была счастливой судьбой, что она дала им возможность приобщиться к всечеловеческой культуре, какой являлась культура русская. Но подрастающие дети, усыновлённые нами, не хотят знать вскормившей их школы и тянутся кто куда — к Западу и к Востоку, к Польше, Турции или к интернациональному геополитическому месту — то есть к духовному небытию.
Поразительно: среди стольких шумных, крикливых голосов один великоросс не подаёт признаков жизни. Он жалуется на всё: на голод, бесправие, тьму, только одного не ведает, к одному глух — к опасности, угрожающей его национальному бытию”.
Однако Г. П. Федотов не отрицает необходимости интеграции русского этноса и других коренных народов России. Вопрос в том, на какой основе, на каких принципах строить это единение, как удовлетворить национальное самолюбие малых народов и разрешить проблемы великорусского этноса. И вот в этом вопросе Г. П. Федотов подходит близко к позициям и славянофилов, и евразийцев. “Россия не нация, но целый мир, не разрешив своего призвания, сверхнационального, материкового, она погибнет — как Россия.
Объединение народов не может твориться силой только религиозной идеи. Здесь верования не соединяют, а разъединяют нас. Но духовным критерием для народов была и остаётся русская культура. Через неё они приобщаются к мировой цивилизации”.
И это главный вывод, который делает автор. Не религия, не экономика, а приобщение к русской культуре и русской славе — вот залог единения народов России вокруг русского народа. “Многоплемённость, многозвучность России не умаляла, а возвышала её славу”.
На огромном евразийском суперконтиненте славяне-русичи всегда были ведущим, инициативным этносом. Несмотря на внутриславянские распри, они сумели путем “завоеваний и любви” образовать симбиоз, который воплотился в мощное государство — Российскую империю, перешедшую в СССР.
Советский проект реализовал одновременно идеи славянофилов и евразийцев скорее интуитивно: с 30-х годов ХХ века геополитика в СССР отрицалась (хотя, по имеющимся сведениям, И. В. Сталин внимательно читал работы и славянофилов, и евразийцев, а переводы работ К. Хаусхоффера с многочисленными пометками стояли у него на книжной полке). После Второй мировой войны славянский мир был практически объединен, а отношения между этносами российско-евразийского пространства получили новое дыхание и развитие.
Но и химера активно присутствовала в советском проекте, а сегодня она, похоже, доминирует в России, разрушая суперэтнос великороссов, разрушая государство. Сбылось, к сожалению, прогностическое предсказание Г. П. Федотова о распылении русского суперэтноса, снижении его государствообразующей роли и опасности национализма интеллигенции малых народов, и особенно малороссов. Ещё в 1929 г. Г. П. Федотов предупреждал, что “прямая ненависть к великороссам встречается только у наших кровных братьев — малороссов, или украинцев”. Что мы и наблюдаем сейчас.