И все-таки одна лишь мысль не дает покоя: люди-колосья на том "ржаном поле", после того как падут к земле под натиском непогоды в мировом хозяйстве, - разогнутся ли?
Д. К.: Я не располагаю всеми необходимыми данными, чтобы по собственному опыту судить о прошедшей предвыборной кампании и о состоянии КПРФ. Готов согласиться с ами, что другие партии на российской политической сцене - "призраки", "фантомы". Но в то же время вы выносите заключение об угасании даже этой "единственной оставшейся партии", что, с моей точки зрения, тоже верно. Что же это на поверку означает? И у вас, в России, мы наблюдаем конец тех моделей демократии, какие существовали в XX веке, хотя "народные демократии" социалистического типа и "либеральные демократии" капиталистического типа различались, как день и ночь. Почему такое происходит? Я думаю, партии как воплощения социальных масс в любом случае предполагали формы участия в коллективной жизни. Они были выразителями определенных интересов и создавались в их защиту. Поэтому они и назывались "партиями" (в итальянском это многозначное слово имеет также другие значения - "альтернатива", "мнение", "польза", "средство"). Их деятельность содержала в себе также момент вовлечения, соучастия, и в этом заключалось их воспитательное, педагогическое значение при всех режимах, даже при нацистском и, определенно, при фашистском. озможно, этот момент выражался только в поклонении фюреру, диктатору, генеральному секретарю, популярному премьер-министру. Демократия, в том значении слова, какое придавали ему древние греки - власть народа, - может означать также доминирование над массами, доведенными до состояния фанатизма и управляемыми небольшой группой лиц. И в то же время она может означать
15*
власть, организованную для того, чтобы удовлетворить коллективные потребности широких масс, не предоставляя им никаких (или очень мало) реальных возможностей повлиять на решения, принимаемые вышестоящими элитами. Однако именно массы всегда и везде были субъектом, который предстояло организовывать, вовлекать, воспитывать и чьи чаяния удовлетворять.
Но в конце "короткого века", как британский историк Хобсбаум назвал XX век, произошло нечто новое, самая настоящая революция, глубоко изменившая отношения между массами и властью. Некоторые удивительные озарения об этом мы находим в произведениях Элиаса Канетти. Но наиболее сильную иллюстрацию этой новой схемы, которая пришла на смену "демократии участия" дал Маршалл Маклюэн. Телевидение решительно изменило все парадигмы, пусть и постепенно, но позволило власти игнорировать все импульсы, исходящие снизу, хорошие и плохие, демократические и демагогические, идущие от стремления к солидарности или от диких инстинктов. Оно превратило политический процесс в технологию, контроль над ним гарантировал ее хозяев от любых неожиданностей. Телевидение превратило выборы в церемониал, в котором подсчет голосов служит завершением процедур "организации" поддержки со стороны избирателей (заранее сконструированной при помощи технологических методов), чтобы потом завершиться празднованием победы, а результат зачастую известен всем заранее. Если мы внимательно изучим избирательные процессы в постсоветской России, то без труда обнаружим, что эти изложенные выше манипуляционные технологии использовались с методичностью и постоянством.
Конечно, если рассматривать американские выборы, в особенности президентские, впечатление складывается более благопристойное. Тут итоговый результат, с внешней, показной стороны, открыт для любых неожиданностей, поворотов интриги. И здесь Запад демонстрирует свою искушенность и изобретательность. Его версия виртуальной реальности, несомненно, превосходит российскую. Но это лишь означает, что обман избирателей более убедителен. реальности же все решают потоки денег, которые щедро текут в избирательные фонды на кандидатов. Именно деньги определяют результат, и, в самом деле, комментаторы сравнивают силу и шансы кандидатов обеих партий по количеству миллионов, которые они получают в качестве пожертвований от корпораций.
Но даже выхолащивания принципа выборности и состязательности уже недостаточно, потому политическая система заранее производит отбор группы кандидатов, отсеивая аутсайдеров. Этот механизм действует неизменно, уже десятилетиями. Кандидаты проходят через "воронку" двух основных партий. И те, кто проходит, уже тщательно были отобраны, чтобы избежать неожиданностей. Финальный результат, как бы ни был он эффектен, в каком-то смысле запрограммирован. Но у избирателей складывается впечатление, что они внесли свой вклад в принятие решения, хотя в действительности решение остается за теми немногими, которые командуют парадом.