Загнавши лошадь явно не туда,
Замордовав ее и обескормив,
Извольте бросить вожжи, господа,
Вам ничего не остается кроме.
…Забудьте зуд размахивать кнутом,
Не претендуйте больше на господство.
Язык, каким это сказано — и словарным составом, и образностью, — очень близок к языку тетушки Ангелины. Разница в одном: тетушка видит все и судит обо всем с высоты, так сказать, птичьего полета, и взгляд ее простирается не дальше деревенской околицы; у поэта О. Фокиной полет высокий, почти космический, и видит она не только родной русский Север — всю Россию и даже шире, и мыслит обо всем, как принято говорить в таких случаях, по-крупному, масштабно, потому что болеет не только за свою деревню, свой край — за всю страну. Приведу в подтверждение сказанному стихотворение, написанное в 1993 году — чем “славен” этот год, читатель наверняка помнит.
* * *
Капиталии всех стран, соединяйтесь!
Пролетарии, а вы — на дно спускайтесь, —
Не про бедного: держаться на плаву!
Продырявлен, пролетарии, ваш парус,
Ваше спаянное братство — пораспалось,
Вам осталось — погибать по одному.
Пролетарии всех стран, вы проглядели:
Смят Союз и раскувалданы артели!
Человек для человека снова — волк.
Вы посулам и посылкам обрадели,
Вы забыли
В спекуляциях
О деле,
И в войну преображается раскол.
Пролетарии всех стран, дожить готовясь,
Выворачивай карман, в котором совесть,
И вышвыривай ее, как лишний груз.
Вся духовность — на изъятие — под опись!
Воровская,
А не нравственная
Доблесть
Ныне правящим приятственна на вкус.
Пролетарии всех стран, вы, словно крабы,
В норы пятитесь — больны, унылы, слабы,
С думой ноющей: “как выть бы заморить?”
И ухватки, и повадки снова — рабьи!
Пролетарии всех стран, а Ленин прав был:
Вам его придется заново открыть!
Поразительна глубина суждений поэта О. Фокиной о самых болевых точках современности. Казалось бы, откуда у нее все это? Живет в провинции, в столице бывает по случаю (дорого), в телевизионных посиделках Шустера (“главного” ограничителя “Свободы слова”), Познера, Швыдкого, Сванидзе, Бермана не участвует (не приглашают: фамилия странная), по заграницам не шастает, самых многотиражных (и самых сексуальных) газет “КП” и “МК” не читает, а все, что происходит в стране, знает (и понимает!). Из каких источников черпает она это знание? Кто ее мудрый собеседник?
Отвечу без колебаний: народ! Она живет в н е м — это больше, чем р я д о м с ним, — думает, гневается, радуется на одной с ним волне; на все, что происходит в “верхах”, глядит его глазами, все меряет его мерой. Народ для нее, если выразиться по-современному, — главный канал вещания, одновременно — ее толковый словарь, ее энциклопедия; ну а если по-старому — неисчерпаемый кладезь мудрости, красоты и образности языка, сюжетов, тем, характеров.
Какие идеи, события нашли отражение в ее стихах? Стопроцентно — те, которые не миновали сердце народа, отозвались болью в нем, — к сожалению, пока только б о л ь ю. В этом смысле — каждое стихотворение О. Фокиной — частица народного сознания и, значит, понимания или непонимания им того, что происходит в жизни.
Поэзия О. Фокиной в самом высоком смысле национальна, потому что народна. Тот, кто захочет понять, что это значит, пусть, закрыв ее книгу, перевернет страницу-другую Мандельштама ли, Пастернака ли, Бродского ли — все равно…
Сделать это совсем не трудно: собрания их сочинений — на полках всех библиотек — сними, сдуй пыль и наслаждайся…
И постигай!
Наши потомки, если они захотят узнать, какими мы были, почему в те или другие годы поступали так, а не иначе, не минуют книг Ольги Фокиной… Добавлю: как и “озабоченных” ее современников — поэтов Евгения Нефедова, Игоря Ляпина, Леонида Корнилова, Станислава Куняева, Марины Струковой, исповедующих те же творческие принципы, что и она — поэт Ольга Александровна Фокина. Русским читателям еще предстоит открыть этих поэтов, но уже при другом министре культуры, который случайно обнаружит, что русская литература, вопреки заявлению Швыдкого, все-таки жива!..