Еслирежиссер посчитал, что всё это не важно, то он вообще не понял смысла данногоэпизода (и многих других тоже). Перед Соковым разыгрывается не что иное, как“черная литургия”, кощунственная пародия на православное богослужение, исповедьи Причастие. Да, Соков — не очень достойное чадо Церкви, но ведь удар-тонаносится не по Сокову, а по Церкви и Христу. Вопрос о шпаге, заданныйбуфетчику голой ведьмой Геллой, вовсе не праздный или юмористический: речь идетоб оружии духовном. Как писал Гоголь в своем “Размышлении о Божественнойлитургии”, протоиерей, облачаясь перед службой, “привешивает к бедру своемучетыреугольный набедренник одним из четырех концов его, который знаменуетдуховный меч, всепобеждающую силу Слова Божия”. Отсюда и появление шпаг самогоВоланда и его свиты в передней, символизирующих, понятное дело, нечто другое,чем Слово Божие и “победу над смертью”.
Соковвстречен нечистью в типичном для нее издевательском духе — как священник. Потребованию Воланда Азазелло “ловко подал ему один из темных дубовых низенькихтабуретов”. Похожие табуреты в алтаре служки подают священникам, чтобы они сидяслушали чтение пономарем “Деяний святых апостолов”. Это, разумеется, сделаноБулгаковым неслучайно. Поскольку недобросовестный, жадный буфетчик Соков -первый богобоязненный человек, встреченный Воландом и его свитой в Москве, то,издеваясь над ним, они издеваются над апостольской идеей — идеей, по мнениюсатаны, вздорной, несуществующей, как не существует “осетрины второй свежести”.Здесь Воланд сознательно прибегает к древней христианской символике — рыбе. Апо Бортко выходит, что он просто острит по поводу порядков в буфете, словнокакой-нибудь Жванецкий!
Естественно,Соков, посмевший присесть в присутствии сатаны, падает с поданного Азазеллотабурета. При этом он выплескивает себе на брюки “полную чашу красного вина”.Увы, это тоже не шутка, а тяжкое кощунство на евхаристический канон:преобразование вина в Кровь Христову. Далее Воланд угощает Сокова мясом,которое жарил на кончике шпаги Азазелло, что не менее кощунственно -высмеивается Причащение Телом Христовым.
И дальше -в подобном всё духе. Так, может, и хорошо, что Бортко не стал этогоакцентировать, щадя чувства верующих? Но тогда не стоило и снимать “Мастера”.Мы видим в фильме лишь одну ипостась образа Воланда, которую тот заготовил дляпрофанов. А ведь он — “лжец и отец лжи”. Почему он столь жестоко расправился сСоковым? Чем же, в самом деле, так провинился, кроме сребролюбия и торговлинесвежей осетриной, Андрей Фокич, чтобы наградить его пыткой ожиданиямучительной смерти?
КритикЛатунский и доносчик Алоизий Могарыч, погубившие Мастера, в конце романа живути здравствуют, а несчастный Соков, видите ли, должен умирать от рака печени!
Нет, Воландненавидит и преследует кого-либо не по случайной прихоти. Он-то знает подлиннуюисторию страданий и распятия Иисуса Христа! Воланд — враг Христа, “дух зла иповелитель теней”, “старый софист”, как говорит “глупый” Левий Матвей. Но развесам Булгаков не поддался отрицательному обаянию своего же страшного персонажа?Есть такое дело, не стоит и спорить. Правда, глубина образа Воланда тожеосталась непонятой Бортко — и всё, полагаю, от недостаточного знакомства сдуховной литературой. Ведь сатана — это падший ангел, поднявший в незапамятныевремена мятеж против Бога. А как должен вести себя падший ангел, оказавшийсяповелителем теней? Не исключено, что так же, как священник-расстрига, говорящийатеистические речи привычным языком церковной проповеди. Вот и Воланд:совершает гнусные, аморальные поступки и сопровождает их высокопарной моралью (“каждомубудет дано по его вере” и т. п.). С литературной точки зрения это явилосьбезусловной находкой. Но проглядывал ли падший ангел в игреБасилашвили-Воланда? Нет, не проглядывал, да и Бортко, скорее всего, себе иактеру такой цели не ставил. И совершенно напрасно.