Первая проблема работы с чеченцами состоит в том, что очень сложно, а зачастую и просто невозможно, установить какие-то “базовые” ценности или понятия, с помощью которых можно найти общий язык. Ведь почти все они имеют у чеченцев свой собственный смысл. Та же честность. Для большинства это понятие универсальное по отношению к любому человеку, с которым ты работаешь или общаешься. Но для чеченцев это совсем не так. Для него честность – это очень специфическое и узкое понятие, относящееся исключительно к рамкам семьи. Но уже совсем не обязательное среди своих соплеменников и почти невозможное для “чужих”.
Мусульманство – тем более не “базовая” ценность. Для чеченцев характерно вообще своё “особое” течение в мусульманстве – кадерия, но законы адата, родоплеменной свод традиций и законов — всё равно всегда были на первом месте. При этом десятилетия советской власти практически размыли религиозность большинства чеченцев, и сегодня мусульманство в Чечне – это такая же традиция, как и в России посещение христианских храмов на большие праздники. Кроме того, в Чечню активно вторгся ваххабизм. В общем, клятвы на Коране и заклинания именем Пророка здесь также весьма и весьма условны.
И так со всеми понятиями. Таков их менталитет.
При этом человек для чеченской ментальности не является какой-либо безусловной ценностью. Чеченец спокойно отнесётся к гибели родственника или даже жены. Это только накладывает на него обязанность отомстить. Но вот к чему чеченец действительно чувствителен – так это к материальным благам. Смерть даже близкого человека не производит на него такого действия, как разрушение его дома, хозяйства, имущества. И это удивляет.
Вообще, между чеченцами и всеми остальными народами словно проходит некая грань. Чеченцы, пожалуй, как никакой другой народ, считают себя особенным, и культивируют эту “особенность”. Как только себя некоторые из них не величают: “царским народом”, “дворянами Кавказа”, “народом-воином” и тому подобное.
Но когда погружаешься в жизнь чеченцев, начинаешь видеть, насколько они сами устали от своей “избранности” и как действительно трудно живётся здесь простому человеку. Тейповое разделение общества привело к тому, что вся республика фактически расколота на бесконечное количество “уделов” и “наделов”, за которые идёт беспрерывная война. Деньги берутся друг с друга буквально за всё. Пригнали мне в район пятьдесят два новых трактора. Я их распределил по администрациям. Так уже через сутки мне мои информаторы докладывают, что главы администраций распределили эти трактора – мало что по своим родственникам, так ещё и за десять тысяч рублей каждый! Вот тебе и “родня”, вот тебе и “царский народ”!
Когда шли активные боевые действия, “менялы” трупов просто делали себе состояния. Выменивали у наших десяток убитых боевиков на захваченного в плен или убитого русского солдата, которого по дешёвке выкупали у боевиков или местных жителей. А потом втридорога родственникам продавали тела их убитых сыновей, братьев, мужей. И ничего – уважаемые люди!
В любой администрации всегда сидит только один клан, одна семья.
Продаётся буквально всё.
Сами чеченцы говорят – мы здесь за эти годы столько наворотили, что теперь, чтобы что-то в порядок привести, лет пятьдесят нужно. И главное, чтобы всё это время власть в республике ни в коем случае чеченцам не принадлежала. От района и выше – чтобы русские во главе стояли. Иначе всё опять прахом пойдёт…” (“Завтра”, № 26, 2000 г.)
Без горькой правды, коя в первую очередь – правда , в этой книге не обойтись. Приведённые свидетельства и факты пусть ещё раз напомнят, в какое время Г. А. Угрюмов вплотную занялся чеченской проблемой. Но вначале –
Дагестан: хроника конфликта
19 июня 1999 г. (“Комсомольская правда”). “Вчера ночью на границе Ставрополья и Дагестана с Чечнёй погибли 7 и ранены 15 сотрудников МВД России. По сведениям из Грозного, ответственность за нападение на российские посты и заставы взял на себя командир непримиримой группировки чеченских боевиков Хаттаб, объявивший “священную войну за освобождение Кавказа”. В эту же ночь серьёзный шестичасовой бой завязался на дагестано-чеченской границе. Боевики атаковали автоматно-миномётным огнём две заставы и КПП в Хасавюртовском районе Дагестана. Бой продолжался с девяти вечера до трёх часов ночи. Вертолёты северокавказской военизированной группировки засекли колонну крытых военных грузовиков, идущую в направлении Дагестана. Колонна была уничтожена.
Россия приняла решение закрыть практически все КПП на границе с Чечнёй. Теперь они будут переоборудованы в опорные пункты с пулемётами, КСП и наблюдательными вышками”.
12 августа 1999 г . Прекращён въезд автотранспорта в Дагестан с территории Чечни.
Объявлено, что командование операцией осуществляет главком ВВ МВД Вячеслав Овчинников.
Федеральные войска проводят рейдовые операции. Ударом с вертолётов уничтожен штаб боевиков в селе Хвайни, два автобуса с экстремистами, миномёт и зенитная установка с расчётом.
В Ботлихском районе Дагестана обстрелян вертолёт федеральных сил. Один человек погиб, 9 ранены. В их числе начальник разведки ВВ МВД по авиации генерал-лейтенант Виктор Якунов, заместитель начальника организационно-инспекторского управления МВД генерал-майор Виктор Ракитин.
И. о. премьер-министра Владимир Путин заявляет, что боевики будут вытеснены из Дагестана за полторы-две недели.
13 августа . Сообщены данные разведки, в соответствии с которыми силы боевиков расположены в 7 из 32 населённых пунктов Ботлихского района.
В Дагестане взят в плен личный переводчик Хаттаба.
Владимир Путин заявляет, что “удары будут наноситься по базам боевиков, где бы они ни находились”.
Это – начало второй чеченской войны… Если верить “российским” СМИ, то обобщённо – “русские напали на мирных чеченцев и продолжили ничем не оправданный геноцид маленького, но гордого народа”.
Елена Бадякина, журналист:
Русские на Тереке
…Войска ушли, а люди были отданы на растерзание и истребление. И без того невыносимые условия стали поистине нечеловеческими. Каждый день милицейские сводки Наурского и Шелковского районов пополнялись сообщениями об убийствах русских семей, изнасиловании русских девушек, угоне скота с русских подворий, избиениях и разбойных нападениях. Как правило, дальше констатации фактов дело не шло, а следствие по этим делам даже не велось. Русские в притеречных районах Чечни подвергались самому настоящему геноциду.
По данным Министерства по национальной и региональной политике РФ в Чечне, за период с 1996 года, после вывода войск, было убито свыше 21 тысячи русских!
Основной удар репрессий пришёлся именно на русские терские районы. Несколько месяцев назад в региональной печати прошла информация о том, что в станице Шелковская был зарезан последний русский житель, 90-летний дед, который просто не смог заплатить обычную продуктовую дань чеченским бандитам. Озверевшие боевики подвергли русского старика нечеловеческим пыткам, после чего зарезали ножницами для стрижки овец. И происходило это злодеяние, никем не замеченное, примерно в то же самое время, когда мир захлёбывался в антисербской истерии по поводу мнимых “этнических чисток” албанцев.
А настоящие этнические чистки происходили в Чечне, которая, начиная с 1992 года, планомерно изгоняла русских с их родных земель. В Грозном, построенном русскими солдатами и казаками в 1818 году, осквернялись русские кладбища. Туда свозился навоз с близлежащих ферм. Похищались русские дети. Потом их обезображенные трупы подбрасывались к домам родителей. Здесь насиловали даже русских бабушек, не говоря о симпатичных молодухах.
Детский дом в Олимпийском районе Грозного, где большинство воспитанников составляли русские дети, был превращён в самый настоящий публичный дом. Русские старики не получали пенсию с 1992 года, хотя она исправно переводилась в Чечню из Российского пенсионного фонда.