В последнем наступлении частей фронта тов. Борзунов все время находится в действующих частях танковой армии Рыбалко, продвигается с ее передовыми отрядами...
Организуя материалы на передовой линии под огнем врага, он показал себя как бесстрашный советский журналист...
Майор Борзунов С. М. достоин награждения орденом Красного Знамени.
Ответственный редактор фронтовой газеты “За честь Родины”
полковник (С. Жуков)”
1 марта 1945 г.
* * *
Теперь, спустя многие годы, можно признаться, что все мы, фронтовые журналисты, когда еще вместе с войсками, изнывая от жары и непрерывных боев, отходили на восток, когда ночами пробирались лесами Украины и Белоруссии, переплывали Буг и Днепр, утопали в Синявинских болотах под Ленинградом, а потом держали оборону на Дону и Волге, уже тогда мы мечтали написать первую корреспонденцию об изгнании вероломного врага с нашей земли и о поверженном Берлине. Мне посчастливилось осуществить эту мечту. Вступив в войну в первые ее часы на западной границе, под Перемышлем, я в конце марта 1944 года в газете “За честь Родины” опубликовал сообщение о выходе наших частей на государственную границу СССР, а чуть позже, 11 апреля, напечатал большую статью “К западным границам Родины”. В начале 1945 года на страницах “Комсомольской правды” появился наш с Александром Безыменским очерк, посвященный вступлению Красной Армии на территорию гитлеровской Германии. И, наконец, 26 апреля 1945 года мы с военным журналистом Александром Верхолетовым, находясь в оперативной группе 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко, телеграфировали в редакцию своей фронтовой газеты о том, что советские танкисты — в Берлине...
Несколькими днями позже вместе с частями той же армии, “верхом” на танке, я через Рудные горы добрался до столицы Чехословакии — Праги. Оттуда 9 мая 1945 года послал в газету информацию, которая стала последней с боевых фронтов. Но об этом боевом марш-броске с Берлина на Прагу следует рассказать особо, хотя бы потому, что он был последним, заключительным аккордом не только нашей Великой Отечественной, но и всей Второй мировой войны.
“Надо спасти Прагу!”
...Уже третьи сутки войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов буквально прогрызали берлинскую оборону. Только за один боевой день было подбито и уничтожено 129 танков и 140 самолетов врага — это почти втрое больше, чем 16 апреля, когда началось наступление на Берлин.
Маршал Конев, с которым я имел возможность в те дни встретиться, был доволен тем, как успешно развивались бои по окружению и уничтожению берлинского гарнизона: основные ударные войска фронта, особенно 3-я и 4-я гвардейские танковые армии, по его приказу повернули на северо-запад. 30 апреля они соединились с танкистами 2-го Белорусского фронта, замкнули кольцо окружения вокруг Берлина и после совместного с войсками 1-го Белорусского фронта штурма города поставили гитлеровцев в безвыходное положение.
Минуло еще два дня. Канонада в Берлине стала заметно стихать — лишь доносились отдельные взрывы да в некоторых районах города продолжалась автоматная перестрелка. Это наши подразделения уничтожали смертников и фаустников, которые не знали, что сопротивление берлинского гарнизона прекратилось, а его остатки во главе с начальником обороны Берлина генералом Вейдлингом сдались частям Красной Армии.
Началось массовое пленение врага. А еще раньше, в ночь на 1 мая, над зданием рейхстага взвилось Красное Знамя Победы.
Рано утром 1 мая по ВЧ раздался телефонный звонок из Москвы. Иван Степанович сразу узнал глуховатый голос Верховного:
— Здравствуйте, товарищ Конев.
— Здравствуйте, товарищ Сталин! Поздравляю вас с Первомаем!
— И вас поздравляю, товарищ Конев. Как у вас дела, как празднуете в Берлине?
— Дела идут хорошо, товарищ Сталин. Хороший Первомай.
— Молодцы. Передавайте мои поздравления всем вашим войскам. — Сталин немного помолчал, потом, перейдя на “ты”, добавил: — Послушай, Конев, ты знаешь, что в Праге готовится восстание?
— Нет, товарищ Сталин.
— Надо помочь нашим братьям. Я хотел, чтобы именно ты взял столицу Чехословакии. Понял?
— Понял, товарищ Сталин. Малиновскому (2-й Украинский фронт. — С. Б. ) дальше, чем нашим войскам...
— При чем тут Малиновский? — возразил Сталин.
— Я о том, что мы ближе, чем наши друзья, — сманеврировав, Конев сделал ударение на последнем слове, давая понять, что под этим подразумевает американцев, которые тоже стремятся побыстрее занять Прагу, так как ближе нас находятся от нее.