Поэт и драматург Николай Соколов 1830-х годов вошел в русскую поэзию одной песней, но какой! - "Кипел, горел пожар московский". Текст ее остался лишь на лубке (там - "Шумел..."), даже точные даты рождения и смерти автора неизвестны, а вот строка из этой песни стала крылатой: "Судьба играет человеком". Она вошла во многие позднейшие произведения и сегодня служит для каламбуров: судьба играет человеком, а человек играет на трубе.
Крылатой студенческой и офицерской песней стала песня приятеля и земляка Кольцова Андрея Серебрянского "Вино". В повести Куприна "Поединок" есть подробное описание ее исполнения. "Веткин стоял уже на столе и пел высоким чувствительным тенором:
Бы-ы-стры, как волны-ы,
Дни-и нашей жиз-ни...
В полку было много офицеров из духовных и поэтому пели хорошо даже в пьяные часы. Простой, печальный, трогательный мотив облагораживал даже пошлые слова". Любопытный отрывок. Из него явствует, во-первых, что тогда, в отличие от наших дней, хорошо пели и "в пьяные часы", а во-вторых, наши классики весьма требовательно относились к поэтическим достоинствам песен. Вот и Бунин в автобиографической "Жизни Арсеньева" вспоминает: "На вечеринках поют даже бородатые: "Вихри враждебные веют над нами", - а я чувствую такую ложь этих "вихрей", такую неискренность выдуманных на всю жизнь чувств и мыслей, что не знаю, куда глаза девать, и меня спрашивают: - А вы, Алеша, опять кривите свои поэтические губы?". Дальше Алеша кривит губы, слушая какой-то сентиментальный романс и тем самым как бы выражает отношение к песне лично Ивана Алексеевича. Но самое-то парадоксальное, что из всех прекрасных лирических стихотворений моего любимого Бунина ни одно не стало популярной песней. Наиболее известным был романс "Как светла, как нарядна весна! Погляди мне в глаза, как бывало" - ну совершенно не бунинский по слащавости.
Ну а что касается "Варшавянки" Кржижановского (кстати, перевод польской "Песни борьбы" был сделан им в Бутырской тюрьме - представьте себе фурор и раскрутку по НТВ песни, написанной там же Гусинским, например!), то она заняла свое достойное место в истории отечественной песни, хотя сегодня ее в песенники по политическим соображениям - не включают. Это, конечно, от бескультурья. Во Франции вышла восьмитомная (!) "История страны в песнях". В ней огромное место занимают и гимны лионских ткачей, и песни кровавой Парижской коммуны, а "Интернационал" - национальная гордость французов. Кстати, "Варшавянка", первоначальная строка которой звучала так: "Вихри враждебные воют над нами...", в нынешних условиях обнищания трудящихся становится снова актуальной:
Мрет в наши дни с голодухи рабочий.
Станем ли, братья, мы дольше молчать?
Но и прежде социальные мотивы были весьма характерны даже для жестокого романса. "Гейне из Тамбова" - так подписал короткое стихотворение "Он был титулярный советник..." поэт и переводчик Петр Вейнберг. Строки стали крылатыми для изображения глубокой социальной пропасти, препятствующей любви, хотя сам автор не лишен иронии в духе Козьмы Пруткова. Но многие слушатели не хотели воспринимать авторства неведомого Вейнберга, что и запечатлел Мамин-Сибиряк в очерках приисковой жизни "Золотуха" через тридцать лет после создания романса. Их герой Ароматов рассуждает: "Как же... Имею чин титулярного советника. Помните у Некрасова:
Он был титулярный советник,
А она генеральская дочь...
Ароматов речитативом пропел два куплета и опять принялся раздувать огонь". В этой песне и всего-то два куплета, но оговорка насчет Некрасова - характерная.
Интересно, что Герцен опубликовал авторскую песню самого Льва Толстого, даже не представляя себе, что граф может создать столь народные куплеты. В первой публикации издатель "Свободных русских песен" сделал приписку: "Эти песни списаны со слов солдат. Они не произведение какого-нибудь автора, а в их складе нетрудно узнать выражение чисто народного юмора". Позже эту песню Толстой споет в Лондоне, в семье Герцена, аккомпанируя себе на фортепьяно и развеивая всякие сомнения, кто автор. Остается только загадкой, почему исторические опусы Юлия Кима - авторская песня, а севастопольский шедевр Толстого - неизвестно что? Или появилась слишком рано? А еще раньше, работая над "Казаками" , Толстой куда раньше Розенбаума и прочих стилизаторов столь модных сейчас "казацких" песен сочинил песню, которую и впрямь могли петь его герои - казаки: "Эй, Марьяна, брось работу...".
Но, конечно, первым и первостатейным автором и исполнителем своих песен под гитару был Аполлон Григорьев. Об этом свидетельствуют авторитетные современники от Фета до автора "Истории семиструнной гитары" Стаховича. Не слышали? Жаль, но ведь и не все написанное современными бардами, выносящееся на многомиллионную аудиторию, стоит слушать. Так, в мартовские дни героической гибели псковского десантного батальона и прощания с Артемом Боровиком и всеми, разбившимися на Як-40, Вероника Долина пела на канале "Культура":